Затем исчезает Рэйчел.
«Двое суток Рэйчел Хауэлз переходила от бредового состояния к истерическим припадкам. Она была так плоха, что приходилось на ночь приглашать к ней сиделку. На третью ночь после исчезновения Брантона сиделка, увидев, что больная спокойно заснула, тоже задремала в своем кресле. Проснувшись рано утром, она увидела, что кровать пуста, окно открыто, а пациентка исчезла. Меня тотчас разбудили, я взял с собой двух лакеев и отправился на поиски пропавшей».
Брантону удается понять правила обряда и обнаружить хранилище с сокровищами. Но те закрыты тяжелым камнем, который он не может поднять в одиночку, и ему приходится прибегнуть к помощи Рэйчел. Брантон спускается в хранилище и передает сокровища ей.
Быть может, жажда мести, тлевшая в душе этой пылкой женщины, разгорелась ярким пламенем, когда она увидела, что ее обидчик – а обида, возможно, была гораздо сильнее, чем мы могли подозревать, – находится теперь в ее власти. Случайно ли упало полено и каменная плита замуровала Брантона в этом каменном гробу? Если так, Рэйчел виновна лишь в том, что умолчала о случившемся. Или она намеренно вышибла подпорку и сама захлопнула ловушку? Так или иначе, но я словно видел перед собой эту женщину: прижимая к груди найденное сокровище, она летела вверх по ступенькам винтовой лестницы, убегая от настигавших ее заглушенных стонов и отчаянного стука в каменную плиту, под которой задыхался ее неверный возлюбленный.
Вот в чем была разгадка ее бледности, ее возбуждения, приступов истерического смеха на следующее утро.
«Обряд дома Месгрейвов» – невероятный рассказ, один из любимейших рассказов Конан Дойла о Холмсе. Однако его образ Рэйчел Хауэлз – слабейшая часть истории: бедную девушку сначала клеймят истеричкой, затем считают импульсивной и ведомой ее уэльским темпераментом. В конце истории она не получает развязки (и даже имени!).
Что касается той женщины, она бесследно исчезла. По всей вероятности, она покинула Англию и унесла в заморские края память о своем преступлении.
Переходя к кратким упоминаниям истерии, мы первым делом отправляемся к произведению «Знак четырех». Экономка Таддеуша Шолто (имя которой не названо) рада видеть Мэри Морстен.
– Господь да благословит вас, – воскликнула она, подавляя рыдания[28]. – Какое кроткое и доброе у вас лицо! Я гляжу на вас, и мне становится легче. Что я вынесла за этот день!
Мисс Морстен, погладив худую, загрубевшую от работы руку экономки, сказала ей несколько ласковых, утешительных слов с чисто женским участием, и бледные, бескровные щеки пожилой женщины слегка порозовели.
Далее мы переходим к рассказу «Человек с рассеченной губой», о котором более подробно поговорим в главах о наркозависимости. Холмса нанимает миссис Сент-Клер, чтобы найти своего пропавшего мужа, Невилла.
– Мистер Шерлок Холмс, – сказала она, вводя нас в ярко освещенную столовую, где нас поджидал холодный ужин, – я хочу задать вам несколько откровенных вопросов и прошу вас ответить на них так же прямо и откровенно.
– Извольте, сударыня.
– Не щадите моих чувств. Со мной не бывает ни истерик, ни обмороков. Я хочу знать ваше настоящее, подлинное мнение[29].
Наконец, мы вновь обращаемся к «Пустому дому»: Шерлок драматично возвращается после «некоторого перерыва», чем – что неудивительно – шокирует всех (мы еще вернемся к реакции Ватсона в главе «Обморок»).
«Итак, я немедленно приехал в Лондон, явился собственной персоной на Бейкер-стрит, вызвал сильный истерический припадок у миссис Хадсон и убедился в том, что Майкрофт позаботился сохранить мои комнаты и бумаги точно в том же виде, в каком они были прежде. Таким образом, сегодня, в два часа дня, я очутился в своей старой комнате, в своем старом кресле, и единственное, чего мне оставалось желать, это – чтобы мой старый друг Ватсон сидел рядом со мной в другом кресле, которое он так часто украшал своей особой».
В Викторианскую эпоху «истерия» была крайне любопытным медицинским диагнозом, который, впрочем, был тесно связан с сексизмом и женоненавистничеством.
Истерия в Викторианскую эпоху
Есть вероятность, что мои читатели не знают истерию как медицинский диагноз, а скорее считают ее выражением крайних эмоций (именно так Конан Дойл использует этот термин в вышеупомянутых отрывках).
29
Здесь и далее использованы фрагменты из рассказа «Человек с рассеченной губой» в переводе М. и Н. Чуковских. –