Стикх откашлялся.
— Вот этот молодой человек, — начал он, адресуясь к Хлое и Русу, — является моей законной собственностью. Но я отношусь к нему иначе. Ты и я, — тут он многозначительно покосился на Хлою, — мы оба знаем, что этот молодой человек есть моя плоть и кровь!
Глаза Лукко расширились. Он вопросительно взглянул на мать:
— Это правда?
Хлоя потрепала Стикха по бледно-рыжей шевелюре. Потом усмехнулась и взглянула на Лукко.
— А ты и не догадывался?
Лукко почесал в затылке и сделал жест, намекающий отцу, чтобы тот убрал наконец руку с его головы. Стикх, похоже, не знал, что делать и говорить дальше.
— Тебя это устраивает? — вымолвил он наконец, обращаясь к мальчику.
— Я знал, вернее, что-то такое чувствовал, — ответил Лукко. — Ты всегда относился ко мне лучше, чем остальные.
Рус почувствовал, что он здесь лишний, извинился и сказал, что ему надо в госпиталь. И попытался обойти Стикха на пути к двери. Рука Стикха первой легла на щеколду.
— Всё правильно, — заметил он. — Ночь впереди трудная, пора приниматься за работу. Ты идёшь, сынок?
Они вышли. Хлоя взяла Руса за руку.
— Я так тебе благодарна. Знаю, ты не позволишь отблагодарить тебя натурой. Но приходи завтра с утра — я прослежу за тем, чтобы он отдал тебе долг.
— Пустяки, — ответил Рус. — Мне пора. Ждут пациенты и всё такое.
— Если б Тилла вдруг оказалась здесь, я бы попросила её благословить тебя.
— Если б Тилла была здесь, этих денег у меня бы при себе не было, — ответил Рус. — Боги вытворяют порой самые странные вещи.
— Что верно, то верно, — согласилась Хлоя. — Кто бы мог подумать, что все эти годы старина Стикх считал моего ребёнка своим сыном?
Рука Руса замерла на щеколде.
— Так он не его сын?
Хлоя усмехнулась.
— Теперь, выходит, его.
ГЛАВА 70
Тилла тихонько напевала себе под нос. Мешок с провизией, перекинутый через плечо, тяжело хлопал её по бедру при каждом шаге. Ощущать эту тяжесть было приятно. Она означала независимость. Отныне никто не будет отдавать ей приказы или спрашивать, куда она идёт.
Да она и сама толком не знала, куда направляется. Прошло уже два года, и она сильно сомневалась, что от родного дома хоть что-то осталось. Впрочем, в каком бы виде она его ни нашла, на родине ей всё равно будет лучше, чем там, откуда она сбежала. В доме, построенном чужеземными захватчиками, которые сражались не за честь, а за деньги и прятали свой стыд под издевательствами над другими людьми. Даже медикус оказался не лучше, чем его собратья. А она начала было думать, что ему можно доверять. Он даже начал нравиться ей. Теперь же она понимала, какой была дурой. Время, проведённое в обществе Сабран, открыло глаза на многое, она по-новому стала смотреть на людей императора и всех, кто им прислуживал. Тилле ещё повезло, что удалось вовремя ускользнуть. Кто знает, не будь этого, возможно, она превратилась бы в женщину, подобную Меруле, насквозь продажную, наживающуюся на несчастье других. Или в Хлою, которая не видела и не желала видеть ничего, кроме стен своего заведения.
Жаль только, что она не могла взять с собой это несчастное дитя, девочку, которую называли Фриной. Добравшись до дома, она расскажет всему миру, какие ужасы творят эти римляне, расскажет, что они сделали с Фриной. И тогда, возможно, найдутся её родители и вышлют на выручку отряд храбрых воинов. А может, и нет. Среди бригантов тоже есть трусы. К примеру, те, что постарше. Их поступками руководит страх, и они считают, что поступают разумно. Или же забывают о своих традициях и обычаях и называют это прогрессом. Римское влияние распространилось, точно зараза, точно червь, вгрызающийся в самую сердцевину яблока.
Впереди дорогу прорезала глубокая канава. Тилла видела деревянные поручни, должно быть перила моста. За мостом на приличном расстоянии — римляне боялись нападений из засады и всегда подчистую вырубали всю растительность у дорог — виделось одинокое огромное дерево. Вроде бы дуб. Тот самый, о котором говорила Сабран. От него надо было повернуть налево.
Пока она рассматривала дорогу и дуб, на гребне холма вдруг возникли два всадника. Тилла, перехватив сумку поудобнее, не сводила глаз с всадников, которые направлялись к ней неспешной трусцой. Девушка замедлила шаг, не желая встречаться с ними на узком мостике.
Если б у неё была лошадь, подумала она, путешествовать было бы куда как проще. Рука ещё не зажила окончательно, и потому забраться в седло было бы трудно. Но, оказавшись верхом, она могла бы справиться и одной рукой. Наездница она неплохая. Отец сызмальства приучал её к лошадям. Наверное, стоило попросить у племени Сабран лошадку. А если б отказали, Тилла улучила бы момент и угнала одну из табуна.