Он почему-то вообразил, что по прибытии книг сразу же засядет за работу: они послужат дополнительной мотивацией после долгого перерыва. А вместо этого долго сидел, склонившись над табличкой, где было выведено название и две первые строчки. Затем полез в один из сундуков — искать нечто, могущее послужить традиционной отправной точкой и одновременно содержать более свежий и оригинальный взгляд на проблему. Скоро уже вся постель была завалена свитками и табличками для записей, там же лежали черепки от разбившегося горшка, на которых он записывал внезапно пришедшие в голову мысли, когда ничего более подходящего под рукой не оказывалось. Всё это было, работа ждала — а он так и застрял на третьей строке. Мысль, явно не желающая хоть как-то упорядочить работу, казалось, цеплялась за любую мелочь, лишь бы отвлечь Руса от главного. К чему все эти бесплодные и бесполезные размышления о том, почему рабыня с сахарным голоском и достаточно грамотная, чтобы знать, как правильно пишется её имя, работала в таком заведении? Это — во-первых. Неудивительно, что Мерула говорила: эта девушка для такой работы не годится. Но как и почему тогда она там оказалась?.. И потом...
Смех, раздавшийся за дверью спальни, прервал размышления и вернул Руса к работе. Он перечитал написанное и взял стило, но тут рука его замерла — он снова покосился на свои старые записи. Дело, похоже, в том, что Валенс, который сегодня должен дежурить и может покинуть дом лишь в случае срочного вызова, в настоящее время, похоже, принимает гостей. Из комнаты, которая считалась у них столовой, доносились голоса и взрывы громкого смеха. Коллега и его гости обсуждали лошадей. Чуть раньше Валенс заглянул к Русу и пригласил присоединиться, но Рус сказал, что занят. А теперь они, похоже, забыли о его существовании.
Ещё спасибо, что не врываются и не спрашивают, как продвигаются дела. «Краткий справочник первой помощи» был задуман им — благодарение богам, хоть одно хорошее воспоминание осталось — ещё во время совместной жизни с Клавдией. Как он теперь понимал, задуман с целью хоть как-то оградиться от жены.
Поначалу работа продвигалась бойко, но, написав несколько глав, Гай вдруг осознал, что труду недостаёт краткости. Вместо неё — целый поток слов. Ожидая, когда вернётся вдохновение, Рус перешёл к началу и сократил первые главы почти вдвое. Тут вдруг Клавдия поинтересовалась, много ли он написал.
— Как, это всё?..
— Но ведь книга задумана как краткие указания.
— Так что же, ты, выходит, закончил?
— Нет.
— А когда закончишь?
— Позже.
— Раз застрял, думаю, тебе стоит поговорить с Публием Муцием. Он пишет книги.
— Да ничего я не застрял.
Чтобы доказать это, он начал набрасывать общий план. Вообще-то с этого и следовало начинать. Тогда бы не запутался в подробностях и деталях.
Рус мрачно смотрел на четыре варианта общего плана, таблички с которыми только что извлёк из сундука и положил на край стола. Каждый вариант исправлял недостатки предыдущего, но обрастал собственными. Поэтому он и сохранил все четыре варианта — на тот случай, если вдруг вернётся к какому-то из них позже. Обидно будет упустить что-то важное. И тут, вглядываясь в мелкие аккуратные строки, Рус с ужасом понял, что не знает, какой из них первый, а какой — последний. Он вовсе не был уверен, что табличка, озаглавленная «Последняя версия», действительно является таковой, или же он должен отталкиваться от таблички с надписью НОВОЕ. И что именно должны поправлять эти «Поправки»?
Гай вздохнул.
Несмотря на долгие часы, которые он провёл за составлением общего плана, всё это оказалось лишь пустой тратой времени. Возможно, и весь проект... Нет, он просто не может бросить, ведь проделан огромный труд.
Любой дурак, имеющий стило и самое примитивное образование, мог написать книгу, примером тому Публий Муций, а многие к тому же ещё и очень неплохо зарабатывали на этом. В отличие от всех этих людей он действительно знает нечто стоящее и важное. Он должен продолжить работу. Рус поднял стило, хмуро взглянул на заголовок «Лечение и обработка глазных ранений» и начал писать.
Под дверью заскреблась одна из собак. Гай перечитал написанное и понял, что пропустил одно важное слово. Перевернул стило, разровнял воск на табличке.