— Что ж, рад слышать, что у вас сложились столь доверительные отношения. Так ты не собираешься её продавать?
— Как раз напротив. Мне она не нужна.
— Выглядит неплохо, чистенькая, аккуратная. Немного костлявая, а вот зубы — просто чудо до чего хороши! Почему бы не подержать её дома, когда поправится? Посмотрим, может, пригодится в хозяйстве.
— Нет.
— Так, значит, пользы ты от неё не ждёшь?
Рус потянулся к стило.
— Во сколько это обойдётся — доставить сюда привлекательную молодую рабыню?
Валенс насмешливо фыркнул.
— Клавдия бы не одобрила такой линии поведения, сам знаешь.
— Детородного возраста, — продолжал гнуть своё Рус.
Валенс пожал плечами.
— Тысячи четыре, если найти сговорчивого продавца... А может, пять или шесть, если она что-то умеет.
— Вот именно, — заметил Рус и макнул перо в чернильницу.
Оставшись наконец один, Рус вернулся к заключению о смерти. Первая линия первой буквы съехала вниз и образовала безобразную чёрную кляксу на самом краю свитка. Он отложил перо на край стола и начал промокать кляксу клочком мягкой тряпки. Покосился на полку — чистых пергаментов там не было. Наверняка где-то имеется шкафчик, битком набитый бумагой, но ключ от него хранится у начальника госпиталя. Рус поднёс написанное к лампе, чтобы чернила быстрее высохли, и вдруг подумал: интересно, какая улыбка у этой девушки?..
Теперь вместо кляксы на прожжённом пергаменте красовалось большое тёмное пятно. Рус выругался.
Начал писать заново, и поначалу всё шло вроде бы неплохо, но затем подошли к концу чернила. Он поднажал сильнее, перо царапало свиток и деревянную столешницу, оставляя на ней тонкий извилистый след, напоминающий высохшее русло реки. Воистину мёртвый легионер заслуживал лучшего. Он снова обмакнул перо в чернильницу, стряхнул лишние капли, легонько постучав о край стола.
«Нет, Рус, ты безнадёжен».
Ну, не настолько же он безнадёжен. Целых три года удалось прожить в браке. В то время как Валенс в свои тридцать два остаётся холостяком, и ни одна женщина в здравом уме не захочет выходить за него замуж. Да и здравомыслие второго центуриона можно будет подвергнуть сомнению, если он согласится на брак дочери с Валенсом.
На этот раз буквы получились ровные, красивые, отчётливо прописанные, даже пятно от лампы стало менее заметным. Он явно делает успехи.
Но вот перо дрогнуло у него в руке, а затем и вовсе замерло. Снова иссякли чернила, кончик пера оставлял некрасивый рваный след. Рус поднёс перо к глазам. Так вот оно что! Оно неправильно заточено, не под тем углом. Гай сердито зашвырнул его в корзину, но промахнулся, перо обрызгало стену и покатилось по полу.
«Клавдия не одобрила бы такой линии поведения, сам знаешь».
Пора перестать интересоваться девушками-рабынями. Иначе все над ним будут потешаться.
У второй ручки перо оказалось каким-то шатким, видно, плохо было закреплено. У третьей отсутствовало вовсе.
Рус вскочил, отшвырнул табурет в сторону, распахнул дверь и заорал в пустой коридор:
— Неужели в этом проклятом богами месте нельзя ничего как следует организовать?..
ГЛАВА 14
В госпитальном саду с самого утра заливался трелями дрозд. Девушка, которую было решено называть Тилла, лежала с закрытыми глазами, словно позволяя этой ранней песне омывать нежными звуками больную руку, притупляя тем самым боль. Постель была удобная. Впервые за долгие недели она чувствовала себя чистой. И вдруг она подумала, что совершенно счастлива.
Вслед за этим ощущением сразу же пришло чувство стыда. У неё просто нет права быть счастливой. Эта белая комната с квадратным окошком всего лишь временное пристанище для отдыха.
Римские врачеватели по неизвестным причинам решили отсрочить её переход в другой мир. Вот уже три раза она позволяла жажде победить стремление к смерти: протягивала здоровую руку и пила воду из кувшина, оставленного рядом на тумбочке. Когда «серьёзный» присаживался на край постели и кормил её солёным бульоном с ложечки, как младенца, она делала несколько глотков. А когда он уходил, вскакивала, хватала миску и выливала остатки бульона в окно.
Тилла открыла глаза. Утренняя еда в миске стояла нетронутая. Только на сей раз рядом с ней лежала простая костяная расчёска. Она спустила ноги на деревянный пол. Потом какое-то время сидела неподвижно, выжидая, когда пройдёт головокружение. И вот минуту-другую спустя содержимое миски полетело в окно, под куст лаванды. И пение дрозда внезапно стихло.