Пять изможденных тел построились в ряд и с каким-то страхом смотрели на Тихого.
— Ваш командир бросил поле боя и убежал аж в город! Я приказал его разоружить! Ему похуй, что вы тут остались… Это, блять, не в городе с коммерсантами воевать! Сейчас он на подвале у меня сидит. Все, кто служил у него, могут переходить служить к нам или куда хотите, но оружие придется сдать…
Я не стал слушать и начал жадно пить воду. Интересно, а где сам Тихий был во время боя? Вообще не видел его, но спрашивать, конечно же, не стал.
— …Мы думали, что там ВСУ, а там наемники… Поляки, в основном, и «правосеки», — продолжал политинформацию Тихий.
«Как ты заебал! Поехали уже!» — думал я про себя.
Наконец-то мы тронулись. Сидя в багажнике «прадика», я начал отрубаться… Что-то долго мы едем… Сука! Тихий опять заблудился! Блять, так и к укропам можно выехать! Бензин заканчивался…
Вернулись поздней ночью. И тут меня ожидал еще один сюрприз. Так как все решили, что мы погибли, — наши вещи спиздили!
Ох и злой я тогда был!
— Тихий… Я думал, он сидит… Его отпустили? — прервал я воспоминания.
— Отпустили. Его посадили и быстро отпустили. Он съебался в Россию. Потерялся на время. Сейчас вот всплыл… Видно, нормальные кураторы у него.
— Красавчик, что сказать.
— Короче, там все на Медведя повесили… Окуня, отжимы, контрабанду оружия… Все! Медведь сам показал, куда они выкинули тело Окуня…
Медведь был командиром ГБР у Тихого. Горным мастером на шахте работал, потом его поволокло по бездорожью.
Если объективно, то Тихий был бы неплохим замом по тылу. Технику трофейную ремонтировал, даже из других подразделений к нему приезжали. Кормил хорошо. Не сильно беспредельный, по сравнению с другими.
— Так он там командиром будет?
— Нет. Просто людей он собирает. Может, конечно, что-то ему дадут… Там Вагнер главный… Те, что в аэропорту тогда были.
— Что для этого надо?
— Документы, все что есть. Затем Тихий нас в Ростове заберет, и куда-то в Краснодарский край двинем. Зарплаты по триста штук обещают. Движ там, в Сирии, конечно, серьезный…
— Документы у меня все тут. Когда выдвигаемся?
— Послезавтра.
Леонидычу я все поведал, как есть. Он понял меня сразу и сказал, что подарит свой фирменный американский «кэмэл бэк» и перчатки. Хороший он все-таки мужик. Простой и жизнерадостный. Сказал, что, когда вернусь, то смогу опять пойти к нему на работу. Маме просто сказал, что будут сборы для бывших ополченцев. Типа, на всякий случай. Что сказать Ирке? Т-а-ак… О! Курсы охранников. С оружием. Это не опасно. Потом меня возьмут на хорошую работу, буду получать в три раза больше, чем сейчас. Думаю, это будет решающий аргумент. Рвать с ней отношения не надо. Может, меня не примут никуда.
…Но женщину обмануть сложно. Рассказать ты ей можешь, что угодно, однако, как известно, «баба сердцем чует». Когда я собирался, у нее испортилось настроение. Видимо, после месяца совместной жизни, она накрутила себе, что мы муж и жена.
— Скажи честно… Ты на войну собрался?
Хотел обмануть, но почему-то сказал правду.
— Да. В Сирию. Может, и не поеду… Еще не ясно… Надо документы сдать… Куча нюансов.
Ирка, расстроенная, курила у окна.
— Скажи, зачем тебе это?
— Ну, не знаю… Там деньги нормальные платят… Приеду, поедем отдохнем куда-нибудь.
— А ты подумал, что ты можешь не приехать?! Ты сам смотришь эти видео! Эти чурки там сумасшедшие! Головы режут всем!
— Все будет хорошо.
— Откуда ты знаешь?! Не пойму. Тебе нравится убивать людей?
Опа! Интересный момент. Ирка не так проста, как кажется. Ей хочется слышать про убийство. Ах эти деструктивные хохлушки… Люди часто маскируют свои интересы под праздное любопытство или под возмущение. Например, гомофобы — это замаскированные геи, об этом все знают.
— Нет. Не нравится.
— Но тебе ж там придется убивать?
Я молчу. Ирка никак не угомонится.
— Можно тебя спросить?
«Сейчас спросит, убивал ли я уже кого-нибудь», — думаю про себя. Почему-то обыватель считает, что об этом не принято говорить. Не, ну может, конечно, кого-то совесть мучает.
— Да.
— Ты убивал уже кого-нибудь? — Ирка спрашивает, и я чувствую какое-то странное возбуждение.
Я подхожу и целую ее в губы.
— Нет, ну скажи… Если не хочешь, не говори, — отодвигаясь, говорит она.
— Вот так в упор только один раз. Бабий Роман Александрович, 1970 года рождения…
— Его так звали?
— Да.
Я продолжаю ее целовать. Она с жадностью прижимает меня к себе… «Ох, и Ирка».