"Эрго Прокси?" -- мрачно размышляла Рил, искоса поглядывая на Винсента. Если бы она произнесла эти слова вслух, непременно бы задохнулась от нехватки воздуха. Злость и неверие боролись в ней с растерянностью и обидой. Винсент был совершенно не похож на чудовище. Однако полностью отказаться от этой версии Рил не могла. Она ведь уже успела понять, что правда не подчиняется чужим ожиданиям.
Рил ужасно хотелось доказать, что Винсент солгал ей, но выстрела так и не последовало. Откуда-то изнутри жгучей волной поднималась злость. Дело было не в кажущейся беззащитности Винсента, Рил прекрасно помнила, как тот стрелял в военного дроида в общине беженцев, и не в том, что она могла уничтожить ценный образец. Просто спокойное лицо спящего Винсента казалось ей некой границей, шагнуть за пределы которой никак не получалось, -- что-то, чему пока еще не было названия, останавливало Рил.
Тишину нарушал только ее голос. Холодные жестокие слова падали в эту тишину, как камни, брошенные неведомой равнодушной рукой. Винсент проснулся, услышав сквозь сон свое имя. То, что произошло дальше, стало полной неожиданностью для них обоих. Рил накрыло смутное чувство дежавю: будто однажды так уже было -- совсем недавно или, наоборот, слишком давно: чужое дыхание на щеке, быстрые, отчаянные слова. Впрочем, Рил только отмахнулась от глупых мыслей. В ее поцелуе не было ничего, кроме равнодушия, но Винсент, ошеломленный, сбитый с толку, не разгадал эту ложь.
Между ними с самого начала было слишком много недомолвок, страшных тайн, непонимания, иллюзий и ложных надежд. Рил и Винсент словно находились каждый в своем маленьком недоступном для других мире. В уютной тьме было легко не заметить чужие лица или тени, легко спрятаться и легко потеряться. Рил самонадеянно переоценивала себя и недооценивала Винсента. Винсент же в общении с ней все время будто натыкался на незримую стену.
Когда Рил столкнулась с Прокси, прятавшимся в пещере, то почувствовала страх не от того, что встретила чудовище, и не от того, что получила наконец доказательства относительно природы Винсента. Страх вызвали чужой низкий голос и пренебрежительная улыбка -- и знакомые нисколько не изменившиеся несчастные глаза. Впрочем, истина казалась ей важнее. Приняв наконец решение, Рил успокоилась, насколько возможно это было в ее ситуации. Она не заметила, как вздрогнул, сжав кулаки, Игги, услышав приказ возвращаться в Ромдо без нее.
13. Wrong way home
Рил снова злилась: из-за метели они не могли продолжать путь. "Бесполезный корабль, бесполезный авторейв", -- думала она, как капризный ребенок, не получивший желаемое немедленно. Несмотря на принятое решение, все шло не так, как планировалось. Рил казалось, что стоит сделать выбор, как жизнь снова станет упорядоченной и понятной. Но мир вокруг никогда не подчинялся ее желаниям; мир не исчез бы после ее смерти.
Это было не просто понять и еще труднее принять, однако Рил впервые почувствовала, что центр вселенной находится где-то в другом месте. Пистолет в руке не означал силу, Игги заразился -- а она даже не заметила этого (кто вообще обращает внимание на авторейвов?!) -- а сама она ничего, абсолютно ничего не могла сделать. "Это я бесполезна", -- вертелась в голове Рил злая обидная мысль, не давая ей покоя. Впрочем, она только начинала свой долгий извилистый путь, на котором будет место и заблуждениям, и надеждам, и истинам.
Слова Игги накрепко запали ей в память. Окончательное понимание пришло гораздо позже, а пока Рил просто знала, что он прав, -- сколько бы она не злилась и не твердила о его смерти как неизбежном результате инфицирования. Бегство от реальности -- одно из самых бесполезных занятий на свете. Увидеть себя с чужой точки зрения оказалось крайне неприятно, настолько, что в душу Рил проникло смутное желание измениться.
Метель наконец стихла: можно было отправляться. Пока Рил прощалась с Игги, Винсент напряженно размышлял о ней. На ладони у него лежал пистолет, которым был убит безымянный Прокси. "Смерть так невзрачна на вид", -- подумал он. Когда Рил вернулась, Винсент без тени сомнения вернул ей оружие. Она не обратила внимания на прозвучавшее "сейчас" -- эхо ее собственных слов. Так начался путь, в конце которого каждый из них надеялся найти истину.
***
-- Винс, а это будет хорошая сказка? -- спрашивает Пино.
-- Это не сказка, -- отвечает Винсент, а потом непонятно добавляет, -- в каждом мире своя правда, а мир -- это всегда призрак.
-- Призрак? -- удивляется Пино. -- Приведение?
-- Почти, -- смеется Винсент. -- То, что нельзя увидеть глазами.
Улыбка Винсента похожа на улыбку кота из недавно прочитанной книги. Пино боится, что однажды от ее единственного друга останется одна улыбка.
-- Не понимаю, -- говорит она.
-- Ничего страшного.
На самом деле Винсент тоже не понимает этого, он даже не знает, почему вдруг произнес это странное слово "призрак", -- оно всплыло откуда-то из глубин подсознания, из забытых снов, наполненных тихим шепотом.
-- Ты скучаешь, да? -- вдруг спрашивает Пино.
-- Да, -- кивает Винсент, -- скучаю.
У книжной Рил -- свой Винсент. Иногда это кажется единственной истиной.
14. Ophelia
Город совершенно пуст: ни людей, ни авторейвов. Некому проходить этот лабиринт, некому искать чудовище. Впрочем, теперь ситуация изменилась: в город прибыли гости. Рил сразу же ощущает чье-то навязчивое присутствие, ей кажется, что кто-то преследует ее, куда бы она ни пошла. Особенно остро чужой взгляд чувствуется у озера.
Холодная спокойная вода тянет Рил на дно. Ей снится, что она спит, -- глубоко-глубоко, там, куда не попадает свет, где ил, водоросли и вечная тишина, -- и время наверху намного обгоняет темную стоячую воду. Но течение времени нисколько ее не волнует. Холод давным-давно превратился в тепло, вода защищает Рил от страшного и опасного мира, вода не дает Рил вспомнить, кто она такая. Тяжесть воды давит на грудь. Хорошо, что теперь ей не требуется дышать.
"Прекрасный сон", -- думает Рил. Больше нет ни страданий, ни боли. И счастья тоже нет. Под закрытыми веками мелькает чье-то лицо. Сквозь воду пробивается глухой сбивчивый голос. Ей кажется, что течение касается ее руки. Движение времени меняется; все приходит в движение. Рил больше не хочет спать. Она знает, ей надо проснуться, потому что... Причину она не помнит, зато вспоминает имя: Винсент -- и открывает глаза.