В первый раз, смешно вспоминать, но меня даже слушать не стали, выставив взашей из отделения. Но я был слишком упорным, так что подловил вне стен отдела отчаявшегося новичка, на которого скинули очевидный «глухарь» и требовали подвижек по делу. Этим новичком и был Галиуллин. Пребывая в полной растерянности и не имея ни единой зацепки, он согласился на мое предложение и с горем пополам сумел организовать очную ставку с моим первым клиентом. Тогда я затеял это ради того, чтобы создать себе репутацию настоящего медиума. Привлечение к реальному расследованию — это ли не признание моих способностей? Со временем, расчет оправдался. Череда запущенных обо мне слухов дошла до ушей нужных людей, которые сперва из простого любопытства начали мной интересоваться, а в конечном итоге стали широко пользоваться моими услугами, некоторые даже на постоянной основе.
Чтобы не плодить себе врагов на пустом месте, я придумал простую легенду с несколькими правилами, дабы окружающие были убеждены в бесполезности попыток втянуть меня в какой-нибудь промышленный шпионаж и бизнес-войны. Основополагающим правилом было то, что от мертвеца невозможно чего-либо добиться угрозами или убеждением. Если он при жизни скрывал какую-либо информацию, то после смерти не выдаст ее и подавно. Поскольку реальной конкуренции у меня в таких делах никогда не было, то и подтвердить или опровергнуть это правило никто не мог. Конечно, было множество попыток вовлечь меня в крайне мутные истории, но я съезжал весьма умело, оперируя именно своими выдуманными ограничениями.
Но это было потом. А в первый раз, когда подтвердился весь пересказ, слышанный мной от жертвы убийства, меня посчитали соучастником преступления и закрыли в следственном изоляторе на четыре дня. Если бы не мое железобетонное алиби, которым я озаботился заранее, даже не берусь предполагать, чем все это б закончилось.
Ну и поскольку репутацию невозможно выстроить из одного кирпичика, в дальнейшем мне еще не единожды приходилось помогать милиции вообще забесплатно. Это было что-то вроде частных консультаций, после которых некоторые далеко не рядовые служащие даже получили новые звезды. За эксплуатацию моего труда некоторые даже опрометчиво обещали вернуть мне должок, о чем я, к их вящему неудовольствию, ни на секунду не забываю.
С тех пор прошло уже много лет, но хорошие (я бы даже сказал почти дружеские) отношения сохранились только с Дамиром. Поэтому от этого человека вдвойне неприятно было выслушивать подобные заявления.
В ответ на мою вопросительно изогнутую бровь Галиуллин сразу сник.
— Кхе… извини, Серега. Перегнул, виноват. Просто дело до ужаса щекотливое. Меня уже обещали в капитаны разжаловать с переводом в участковые, вот я и сказанул глупость на нервяках.
— Хорошо, что ты это сам понял! — Не стал я сердиться на майора. — Ты же знаешь, как я жутко не люблю, когда мои альтруистические порывы начинают вменять мне в обязанности. Еще бы пришлось напоминать тебе, что происходит, когда тебе фуражка голову отдавливает, и ты вдруг начинаешь считать меня своим подчиненным да, Дамир?
Последнюю фразу я произнес с нажимом, открыто намекая на один неприятный конфликт, который разгорелся между нами в прошлом. Тогда Галиуллин тоже вдруг с чего-то посчитал, что имеет моральное право давить на меня и даже что-то требовать.
— Ну хватит уже, чего ты сразу заводишься? — Поморщился он.
— А это чтоб ты не расслаблялся, государев человек! А то с вашим братом иначе нельзя, на шею садитесь.
Насладившись редким зрелищем пристыженного майора, я все же с великодушным видом махнул рукой.
— Ладно, веди уже. Где там мой клиент?
— Клиент, блин… шуточки эти твои — пробурчал Дамир, указывая мне дорогу к жертве очередного убийства.
Пройдя по выкрашенным коричневой краской коридорам, в которых буквально каждая деталь кричала о принадлежности казенному дому, мы вошли в одно из помещений, стены которого украшала ужасная зеленая кафельная плитка.
— А почему в селекционной держите труп? — спросил я, разглядывая полупустое помещение. Тут, помимо привезенной каталки с накрытым простыней телом, стояли только два пустых патологоанатомических стола и несколько медицинских стеклянных шкафов с множеством специфических инструментов и склянок.
— Ну так… для тебя ж специально все устроили! Не у холодильников же торчать, мерзнуть.
Майор попытался изобразить беззаботность, но я где-то на грани восприятия уловил от него нотки смущения.