Я бил коленями, ломая ребра с одного удара, всаживал свои локти в чужие лица, сворачивая челюсти и заставляя нападающих плеваться осколками зубов. Упавших на асфальт я добивал мощными пинками, превращая обросшие морды в опухшее кровавое месиво с торчащей во все стороны волосней. Прошло не более секунд тридцати реального времени, а на земле уже корчилось шесть беспомощных и ни на что не способных тел. В тесной свалке я работал куда как эффективнее, чем ватага нападавших. Они, если начистоту, больше мешали друг другу, наступая на ноги и пихаясь плечами, чем несказанно упрощали мне задачу по их избиению.
Я вертелся ужом, но в то же время был экономен в своих движениях. Каждый удар находил цель, а каждое уклонение было ювелирно вымерено, ровно настолько, чтоб чужие руки проходили мимо меня в каких-то считаных сантиметрах.
Мое тело работало на пределе возможностей, лишь самую каплю не доходя до той грани, за которой меня самого ждут увечья и переломы. Но, несмотря на это, чувство эйфории и свободы затопили мое сознание настолько, что приходилось прилагать некоторое усилие, чтобы не раствориться в них, утратив контроль над реальностью. Убийство по неосторожности в мои ближайшие планы явно не входило.
Вокруг меня кружилось уже столько боли, что я ощущал себя словно в эпицентре торнадо. Такого мощного прилива сил я не испытывал даже внутри палат с онкобольными, прошедшими интенсивную терапию. Им все-таки периодически делают уколы, купирующие болезненные синдромы, а здесь и сейчас все проходило наживую.
В какой-то момент один из оставшихся на ногах бородачей осознал, что участь его товарищей, извивающихся на земле в собственной крови, неумолимо приближается и к нему. Поэтому он решил прибегнуть к одному из излюбленных аргументов.
В холодном синем свете фонаря опасно сверкнуло изогнутое лезвие массивного охотничьего ножа, и мой перегруженный ускоренной работой и впечатлениями мозг с некоторой пробуксовкой, но акцентировал на этом внимание. Эту пьесу пора было сворачивать, ведь как бы я ни был быстр, предел есть всему. И мне не хотелось бы его достичь именно тогда, когда мне собираются вонзить полоску стали в живот.
Молниеносным для всех оставшихся участников побоища движением я выхватил взведенный «Streamer». Выстрел прозвучал в ту же долю секунды, когда предохранитель опустился в положение «выкл». Первая пуля прилетела размахивающему ножом абреку под ключицу, отчего тот выронил свое оружие и с испугом стал лихорадочно прикладывать к месту попадания ладонь, поднося ее затем к глазам. Видимо, он решил, что я пальнул в него из боевого пистолета, в темноте-то не разберешь, что там на тебя наставили, и, рассмотрев на пальцах кровь, откровенно запаниковал. Не разобрался еще, бедолага, что это просто кожу сорвало, но ничего, ему полезно будет.
Оставшиеся трое вмиг потеряли и без того невеликое желание продолжать драку. Они трусливо подняли руки ладонями вверх и начали пятиться от меня подальше. Но я не собирался оставлять у себя за спиной никого из них.
Хладнокровно расстреляв в каждого из четверки по два патрона (да-да, неудачнику с ножом досталось сразу три подарочка, чтоб в следующий раз мозгами думал, прежде чем хвататься за свою зубочистку), я вынырнул из состояния ускорения и двинулся быстрым шагом к замершей с приглушенными фарами БМВ.
Безуспешно дернув за ручку запертой двери, я прислушался к обстановке. Даже сквозь вихри боли одиннадцати человек я ощущал, как из салона веет чьим-то животным страхом. Значит, ты там, гаденыш. Я тебя чувствую.
Не жалея попачканный кровью и окончательно уже испорченный пиджак, я намотал его на кулак и с размаху разбил стекло автомобиля. Изнутри донесся испуганный вскрик, даже почти визг. Посбивав все тем же пиджаком осколки в раме, я просунул руку и отомкнул замок.
Внутри БМВ зашуганным тушканом скукожился по-прежнему неизвестный мне мужик. Тот, от чьего щедрого предложения поработать, озвученного в ресторане, я так неосмотрительно посмел отмахнуться.
— Как?! Как это возможно?! Ты кто, мать твою, вообще такой?
Но я не собирался отвечать на его бессмысленные вопросы, ведь я пришел сюда совсем с другими целями.
— Я тебя предупреждал? — Мой голос был глухим и слегка хрипящим от усталости. Тело уже начинало ломить, как после длительной тренировки, но на выполнение своего обещания сил у меня еще хватало.
— В смысле?
— На коромысле… давай сюда ручку.
— А-а-а-а! Нет-нет! Отвали! Не сме-е-е-е-е-й… А-а-а-а-а-а-а!
И чужая боль снова закружила вокруг меня свой жаркий вальс.