Погремуха у этого франта была звучная, резко контрастирующая с его внешностью, но на сто процентов соответствующая занимаемому положению в преступной иерархии. Большинство коллег по ремеслу зовут его Хан. Как он заработал это прозвище, мало кто знал, так что некоторые до сих пор обманывались его кличкой, считая Хана выходцем откуда-нибудь из Азии. А потом, естественно, очень удивлялись, встретив благообразного бодрого старичка абсолютно европейской внешности.
Отведя Штырёва на почтительное расстояние от остальных преступных лидеров, собравшихся на сходку, седовласый заговорил, гипнотизируя своим пронзительным взглядом.
— Я слышал, Игнат Альбертович, тебя один известный артист очень ловко обставил, а?
Штырь оскорбленно поджал губы. Он и так заметил, что в его сторону сегодня бросается слишком много косых полунасмешливых взглядов. Некоторые и вовсе до сих пор не спешили к нему подходить здороваться, даже те, с кем Штырёв имел вполне тесные и взаимовыгодные отношения. Гадать над причиной столь резкого снижения градуса хоть показного, но все же дружелюбия не приходилось. Это все виноват этот драный колдунишка! Он буквально за один день сделал Штыря всеобщим посмешищем. Даже Паша Ковровский, самый слабый из «десятки», посмел ему продемонстрировать пренебрежение, ответив на приветствие всего лишь равнодушным кивком головы, вместо рукопожатия. Как будто перед ним стоял не авторитетный вор в законе, а какой-то чушок непонятной масти! С-с-сука…
Но все же, прекрасно зная крутой нрав Штырёва, больше никто не осмелился повести себя настолько нахально, как Ковровский. Хотя в большинстве своем в удовольствии отпустить едкий завуалированный намек или многозначительный подкол в адрес своего коллеги не смогли себе отказать. И снова звучали издевательски-шутливые предложения, прикрытые толстым слоем непомерно преувеличенного ложного сочувствия, о помощи с юридической консультацией… но, несмотря на все это, никто не решался при нем даже заикнуться о том происшествии. А Хан сейчас даже не заикался, он говорил прямо и почти требовательно, чего Игнат Альбертович не мог стерпеть, потому что совсем бы потерял тогда лицо.
— Я в состоянии решать свои вопросы и без постороннего участия! — Штырь ответил несколько более резко, чем собирался, но его собеседник даже бровью не повел.
— А я в тебе и не сомневаюсь. Напротив… — Хан хитро подмигнул и понизил голос до шепота: — Я хотел тебе передать кое-какую информацию от наших заклятых друзей.
Брови Штыря взлетели вверх. Пожелание от заклятых друзей? В своей среде они так называли мусоров или любых других шавок системы, которые активно подмахивали криминалитету во всевозможных темных делишках, а иногда даже не брезговали принять и непосредственное участие. Причем речь шла не о каких-то там мелких «шестерках» вроде тех, что помогали Борову за неделю состряпать материалы дела на Секирина и пропихнуть их в суд, а о высокопоставленных чинах, чьи звезды на погонах такие же яркие и блестящие, как северное солнце.
— Я весь внимание, — сухо пробормотал Штырь, тоже невольно понижая тон.
— Ты уже решил, как будешь наказывать Секирина?
Игнат Альбертович снова удивился, но не подал виду. Если Хан знает фамилию этого хрена с горы, значит, тоже уже интересовался медиумом, потому что вряд ли тот ему знаком из телевизионных передач. Хан вообще не производил впечатления человека, который смотрит развлекательные шоу.
— Решил.
— Отлично. Я знаю, ты, Штырь, привык всегда отвечать жестко. Ты никому не спустишь с рук подобное. Поэтому скажу тебе лишь одно — искать Секирина особо усердно никто не станет. Если только для виду. Так что можешь особо не стеснять себя в… желаниях.
Похлопав оторопевшего Штырёва по плечу, Хан отошел от него и громко пригласил всех пройти за длинный стол в большой кабинет. Собрание начиналось. Или, вернее будет сказать, сходка.
Слушая обсуждаемые вопросы вполуха, Штырь напряженно пытался осмыслить, что именно сейчас произошло. Хан практически прямым текстом сообщил, что некто из влиятельных правоохранителей очень заинтересован в смерти Секирина. Заинтересован настолько, что он не постеснялся открыто выйти с этим предложением на негласного лидера «золотой десятки».
Вообще-то, если быть откровенным, изначально Штырёв не собирался кончать этого артиста. Иметь дела с популярными личностями достаточно опасно. Они, находясь в постоянном фокусе журналистского внимания, могут вызвать большой резонанс, который способен очень сильно повредить делам. Было бы вполне достаточно поставить его на счетчик, раскрутить на пару миллионов или, чего уж греха таить, были и такие мысли, перетащить на свою сторону. Умелые бойцы и стрелки в их деле всегда на вес золота. Однако это бы означало, что Штырёв проглотил нанесенное ему оскорбление.