Пущенный со скоростью пушечного ядра пинок выбил из лица Вагона целую тучу кровавых брызг вместе с осколками зубов. Судя по тому, как резко стало ослабевать давление воздуха, похититель начал терять сознание, окунаясь в глубины беспамятства и переставая чувствовать боль, которая была моим допингом.
Однако вместо того, чтобы оставить его в бессознательном состоянии, я накинулся на него сверху, безостановочно вбивая кулаки, вкладываясь всем своим весом в кровавую кашу, что теперь была на месте его лица.
Страх, которого я натерпелся в этом подвале перед лицом грозящих мне пыток, страх бесславно погибнуть от издевательств безжалостных садистов, тянущее ощущение собственной беспомощности — все это теперь требовало выхода.
Я рычал, будто голодный пёс над костью, которую у него пытаются отобрать. Градом мощных ударов я исторгал из себя всю ту мерзость, что испытал в этом проклятом подвале. Мной будто овладели инстинкты дикого зверя, они кричали мне: «Убей! Убей! Или умрешь сам!» И я пытался следовать этому совету. Я выжимал из себя все остатки физических сил, избивая бессознательного пленителя, чтобы он никогда уже не смог мне причинить вреда.
Вскоре я, как и со Штырёвым, снова почувствовал дрожание угасающей жизни. Еще один удар, за ним еще и… и меня словно прошибло током. Из распростертого подо мной тела… да, теперь уже просто тела, хлынул такой фонтан черного тумана, что его поток был почти физически ощущаемым. Если раньше, когда собирал крохи Силы в больницах, я словно стоял у водопада и ловил его мелкие брызги, то сейчас, убив голыми руками полного жажды жизни человека, я словно в этот водопад нырнул.
Энергии было так много, что я даже затруднялся поглотить ее всю. Тело начало бить мелкой дрожью от переполнявшей меня Силы, а мой резерв раздулся до невероятных объемов, став настолько полным и концентрированным, как никогда ранее.
Поднявшись с трупа, я отошел на несколько шагов, сильно пошатываясь. Потом согнулся, уперев руки в колени, и не сумел удержать сильнейшего спазма желудка. Мерзкая горечь прокатилась по горлу и пролилась на землю, обжигая каждый несчастный вкусовой рецептор в моем рту.
Вместе с горечью навалилась и боль. Болели перенапряженные во время рывка ноги, болели отбитые кулаки, болели израненные запястья… я опустил взгляд и наконец сумел рассмотреть глубокие, сочащиеся кровью раны на моих руках. Похоже, когда я срывал наручники, браслеты настолько глубоко впились в кожу, что порвали ее до самой кости, перерезав заодно и сухожилия. Сейчас я не мог поднять вверх оба своих больших пальца. Но, слава богу, общая подвижность кистей рук сохранилась.
Ковыляя к выходу, подсознательно стараясь уйти как можно скорее и дальше из этого места, я вдруг остановился и повернулся к распластавшемуся телу. Что подумают мои похитители, когда вернутся и увидят изуродованный труп своего товарища и мое отсутствие? Слишком очевидная картина происшествия — мертвый подельник и сбежавший пленник. А если исчезнем мы оба? Вот это уже может заставить их задуматься, и версии будут выдвигаться одна другой фантастичней. Как минимум это даст мне небольшую фору, а значит, решено…
Хромая и с трудом переставляя ноги, пострадавшие от чрезмерно сильного даже для моего тренированного тела напряжения, испытанного мной в момент отчаянного рывка, я вернулся к Вагону. С болезненным кряхтением присев на корточки у его головы, я положил ему руку прямо на то вздутое кроваво-красное месиво, что сейчас представляла собой большая часть его головы.
Всего только на долю секунды я отпустил свою Силу, но она рванула из меня таким потоком, что труп Вагона выгнулся дугой, как от разряда дефибриллятора, загребая ладонями стекло и окурки на замусоренном полу. В заплывшем куске мяса с неприятным чавканьем раскрылся наполовину беззубый рот с порванными губами.
— Ы-ы-ы-а-а-а-х! — Мертвый похититель издал протяжный утробный стон, от звука которого у меня по спине табунами побежали мурашки, а желудок снова скрутился в мучительной судороге. Я еще никогда не заходил настолько далеко в процессе воскрешения… нет, никакое это не воскрешение… в процессе поднятия мертвецов. Да, всякое бывало со мной раньше — помогая Дамиру в раскрытии преступлений, я часто общался с трупами разной степени разложения, они порой от избытка Силы и стенали, и дрожали, и царапали себя ногтями. И к подобному я очень быстро привык. Но то, что происходило перед моими глазами сейчас, это… это было просто за гранью. И выглядело оно в сотню раз ужасней, чем все, что мне доводилось видеть ранее. Поднявшись на ноги, Вагон направил на меня единственный оставшийся у него глаз, который, покраснев от полопавшихся капилляров, выглядывал из мясной мешанины его лица. От осознания, что передо мной стоит покойник, которого я самолично забил до смерти, мне захотелось грохнуться в обморок, колени наполнились предательской слабостью, а в голове опасно зашумело. Но я все же сумел удержать себя в сознании.