Когда Чиж уже зашил самыми обычными нитками кривой разрез, красующийся у меня в пузе вместо недавней аккуратной дырочки, надобность в живом бандите отпала. Я быстро прервал его мучения точечным уколом Силы, нанесенным так же в область груди. Такой прием оказался гораздо более эффективным, чем крутить из нее длинные спиралеобразные жгуты. Подобный подход очень экономил энергию и требовал куда как меньше времени на подготовку. Я буквально мог выдать несколько таких атак за считаные секунды, не тратя время на концентрацию и сбор Силы. Однако вряд ли бы я смог провернуть нечто подобное раньше, даже если б и догадался. Сегодняшняя ночь явно открыла для меня новые горизонты моего дара и вывела на новый уровень владения Силой. Теперь я умел манипулировать ей гораздо тоньше и… объемней. Да, пожалуй, объемней — это именно то слово, которое наилучше подходит.
Так вот, когда бедолага ткнулся лицом в протоптанный ковер, испустив дух за несколько секунд, из него хлынуло просто колоссальное количество тьмы. Огромное настолько, что на несколько секунд я даже ослеп, перестав видеть свет электрической лампочки. До этого случая мне казалось, что Вагон, умирая, исторг невероятный объем энергии, и я даже в тот раз сравнивал этот немыслимый поток с водопадом. Но то количество даже рядом не стояло с океаном мрака, что излился из пленника сейчас.
Похоже, только что подтвердилась одна из моих теорий, истинность которой, как я надеялся, мне никогда не доведется узнать на практике. Чем больше страдал человек перед насильственной смертью, тем мощнее был исход Силы в момент гибели. Я специально сказал «насильственной», потому что умирающие от травм и болезней в госпиталях не производили и тысячной доли от этого количества тьмы. Не знаю как, не знаю почему, и понятия не имею об основах этих механизмов. Просто это было так. Пришлось принять это знание как факт. Возможно, это было связано с тем, что больной человек за время продолжительной болезни успевал приготовиться к смерти и смириться с ее неизбежностью? Или, напротив, умирая без сознания на операционном столе, не понимал, что она приходит. А тут же… тут несчастный все осознавал и все понимал, он страдал и весь пропитывался неистовой жаждой жизни. А потом я взрывал этот набухший пузырь из мук и яростного желания жить одним уколом Силы…
В дальнейшем за эту ночь, на каждой из двух оставшихся квартир, мои бесстрашные исполнители взяли живьем еще по одному пленному, которых я также умертвил после длительных пыток подручными средствами. И как вы поняли, я делал это не потому, что мне вдруг понравилось. Напротив, несмотря на то аморальное удовольствие, что транслировал в меня дар, смакуя болевые миазмы пленников, какая-то часть меня корчилась от отвращения. Отвращения к самому себе и тому темному таланту, что по непонятной причине выбрал меня своим вместилищем. Я чувствовал, что это все неправильно, но простой человеческий страх уже за мою собственную жизнь лишал меня даже малейшей возможности поступить иначе.
Я видел перед собой выбор: либо загнуться от заражения и истечь вонючим гноем, либо поглощать в немереных количествах Силу, чтобы нивелировать для организма последствия ранения. И похоже, что второй вариант я вполне успешно отработал, отодвигая себя от той критической точки, где я был изначально. По крайней мере, начинающая набухать краснотой от болезненного воспаления рана сразу утихала после очередной жертвы, но потом снова начинала пульсировать и опухать. Это мне напоминало догонялки со смертью, где я либо сумею от нее оторваться и сбежать, либо она все же приберет меня к себе.
Вот эти опасения, что энергии от простого умерщвления участников всех засад может не хватить для доведения моего состояния до относительно безопасной черты, за которой я бы мог не чувствовать угрозы своей жизни, и заставили меня пойти на такой шаг. Мне пришлось пытать, чтобы жить.