— Что у тебя? — я узнала этот раздражающий резкий голос, Андрей Петрович.
— Я сказал никаких разговоров, пока не найдешь. Или ты хочешь меня порадовать? — сказано это было таким угрожающим тоном, что даже Гастон вытянулся и замер как сурикат.
— Нет, но я уверен что направление верное, вход должен быть в южном крыле. — второй голос был мне незнаком, заискивающий с небольшим дефектом в букве «р».
— Тогда зачем ты меня вызвал? — милый куратор практически прошипел эту фразу.
— М-мария, она поставила на то крыло новую горничную, Веронику и эта дуреха постоянно крутится под ногами, все пытается выслужиться, никуда не уходит надолго. — голос говорящего был настолько услужливым и лебезящим, что я поморщилась, неприятно даже слышать такое.
— Если она дура, тогда просто отвлекли ее, если ты ещё раз, обратишься ко мне с такими глупостями … Ты ведь знаешь, что я сделаю? — ой не прост наш руководитель, далеко не прост.
— Да и ты помнишь пока босс на территории, никаких движений!
— Конечно помню, я все решу, прости меня … Больше не повториться, больше не побеспокою, — он что-то ещё бормотал под звук тяжёлых шагов Андрей Петрович покинул чердак, его собеседник ещё немного подождал тяжело вздыхая и тоже ушел.
Я обдумывала подслушанное, итак Андрей с сообщником что-то ищут в южном крыле и Мария с горничным им портят всю малину. Поместье прошло реконструкцию, соответственно тайных комнат априори быть не может, так как первый документ любых работ это план строения. И тут же усмехнулась мысленно, тайных комнат и тайных секций в которой, я и прячусь. Наш куратор имеет влияние на своего сообщника, возможно шантажирует его, как меня до недавнего времени шевалье Барруа. Стоп! Гастон! Гас!
Последнее это уже вслух и громко. Дух прекратил изображать суриката и подпрыгнул в страхе.
— Ты чего орёшь Алекс, — бедняжка схватился за грудь и часто задышал.
— Гас, ты знаешь что они ищут? — постаралась просветить его рентгеновским взглядом.
— Что-что, ясно что — проход тайный под поместьем, — бурчал он возвращаясь к сундуку.
— Расскажи пожалуйста подробней, — я присела на корточки рядом и заглянула ему в лицо.
— Мон шерри, — лицо озарила довольная ухмылка, — платье, перчатки, туфельки, заколки, бальная книжка, шаль.
— У вас в военной школе, что шантаж преподавали как предмет? Дай угадаю? — я притворно задумалась и почесала подбородок пальцами, — у тебя было превосходно по нему, так?
Гастон оскалился во все тридцать два зуба и сделал широкий приглашающий жест рукой, захватывая сундук и зеркало.
— Прошу мадемуазель.
И начался мой личный адок, конечно все платья не примеряла. Часть шевалье отбраковывал как не бальные, устаревшие (хе-хе) и слишком простые. Осталось штук пятнадцать которые мне предстояло примерить, мое мнение в расчет не бралось от слова совсем. Через час я взлохмаченная, вспотевшая и невероятно злая запихивала в рюкзак три платья, голубое, бледно розовое и белое в мелкий цветок. Следующее сражение состоялось за туфельки. Туфли Ольги, больше похожие на чешки, от времени задубели и трансформировались в пыточные колодки.
Я ластилась и уговаривала, безбожно льстила и приводила сотни аргументов. Но в итоге вышла победителем и отстояла свои балетки. Кстати решающим доводом стало название, убедившее Гастона, что балетки реально созданы для балов. Если бы знала, с этого бы и начала!