Толчок – без боли, но ощутимо. И все плывет перед глазами, не удается придать четкость. Картинка темнеет, не держится в стандартном формате, отъезжает. До чертиков обидно. Открывается дверь, и в полумгле палаты возникает некто. Он вцепился ногтями в койку, подавляя желание немедленно туда бежать. Там пусто, покойника уже увезли, а нового еще не положили… Изображение колышется. Картинка, как на старом телевизоре «Рекорд», по которому от души хочется стукнуть кулаком. Напряжение зашкаливает в красный сектор, толку никакого. Впрочем, рост у вошедшего человека невелик, и это скорее женщина, чем мужчина. Силуэт расплывается, как акварель по промокашке. Входящая прикрывает дверь, стоит, замерев – очевидно, храбрости набирается, на цыпочках проходит в палату. Можно догадываться, чем она занимается. Рвущее движение – вытягивает подушку из-под спящего мужчины. Дедушка-одуванчик, сдачи не даст. Обеими руками сдавливает дыхательные пути. Трясутся ноги в клетчатых носках. Вот момент истины – «бабушка приехала!» Одеяло соскальзывает на пол… Убийца держит подушку – для пущей верности, хотя конечности уже неподвижны. Убийце и самой не в радость, подушка соскальзывает с покойного, она вздрагивает, замирает. Можно подумать, сейчас ее вырвет. Ну что ж, не всякая сущность приемлет, и в наших женщинах живут не только стервы… Она торопится уйти, выполнив поручение. Фигура пятится от кровати, поворачивается спиной. «Ближе, – умоляет Вадим. – Пожалуйста, ближе…» Усилие воли – картинка наезжает. Но убийца уже уходит. Открывает дверь – в этот миг «объектив оператора» максимально приближается. Спина в белом халате, уже выскальзывает в коридор. Бесформенные очертания, белое предстает в сером цвете, поясница, хлястик болтается на одной пуговице. Хозяйка не в курсе, а подчиненным неудобно сделать замечание. Закрывается дверь.
Картинка пропала, стало темно и неуютно. Постель намокла от пота – он лежал на остывающей сковородке, с которой забыли слить масло. Галина Юрьевна спланировала акцию как сумела. Конечно, она. Трудно найти причину, почему заведующая отделением обменялась халатом с кем-то из подчиненных. Кто мог знать, что момент убийства нарисуется в голове «новообращенного» ясновидца? А волнение спишется на тайную любовь с дежурным врачом, которую афишировать нежелательно. Блестяще. И немного грустно. Выпили шампанского, порезвились «в партере», любовник уснул, а Галина Юрьевна совершила вылазку в палату № 29. На чем же прихватили заведующую целым отделением, что она безропотно согласилась на убийство?
Впрочем, органы должны решать. Им зарплату платят.
Логичный поступок – вскочить с кровати, растолкать Борю в коридоре, отобрать телефон, позвонить Никите Румянцеву – он стоически отверг. Не факт, что в нынешнем состоянии он дойдет до двери. И что может быть ужаснее, чем разбудить среди ночи замордованного мента? «Знаете, Никита Афанасьевич, после того, как я ударился головой, слегка подправилось биополе, распахнулись горизонты сознания, и я обрел способность к ясновидению (чакры бы еще немного спиртом протереть). Арестуйте, пожалуйста, госпожу Ордынскую, поелику было озарение, что она и есть таинственная злодейка». Если после такого заезда Никита не примчится в больницу с топором, то он очень сдержанный и уравновешенный человек. Лежи уж, не сбежит твоя Галина Юрьевна. Вот получишь другие аргументы, не входящие в противоречия с принципами марксистско-ленинского устройства мира…
Не было сил куда-то бежать. Спать хотелось немилосердно. Но это был еще не ужас. Кошмар стартовал, когда в голове прозвучал грозный окрик: «Встань!» Он распахнул глаза, и уставился в серую муть. «Вставай же! – повторил глас. – Довольно валяться!» Угроза катит, – сообразил Вадим. Надо же, какая предупредительность… Голос унялся. А ведь кто-то стоит в коридоре, слушает, берется за дверную ручку! Кто-то, но не Боря… Он чуть не задохнулся от страха. Протянул резину. Была же светлая мысль, о необходимости прощания с больничными стенами! Невзирая на лень, болезнь и недовольство со стороны окружающих… Он сел на кровати – такое ощущение, что тянул не себя, а баржу, груженую царь-пушками. Быстрее, временя на раскачку уже прошло. Вадим свесил ноги с кровати, машинально поискал тапки. Ведь были тапки, точно помнил, где они. Поднялся, держась за изголовье, набросил одеяло на подушку. Еще быстрее… Он сделал шаг, метнулся к окну. Потом сообразил, что вместо штор на окнах жалюзи, и спрятаться за ними сможет не каждый. Попятился к ширме, за которой Елизавета Павловна смешивала свои яды. Тоже не удобное место. Санузел? Полумгла, дверь приоткрыта, вырисовывается удлиненный прямоугольник проема. Он успел протиснуться в эту добровольную западню, когда дверь в палату бесшумно отворилась, и что-то эфемерное просочилось внутрь. Прижавшись к косяку, он слышал, как похрустывает кафель под ногами входящего. Забегал пальцами по полке. Увы, не оружейная палата, пара мелких флаконов, липкий обмылок, полотенце на вешалке. Он присел на корточки, рука отправилась ниже, вползла за тумбу. Не совсем запущены дела в этой конуре – наткнулся на огрызок чугунной трубы – видимо, меняли слив в ванной, приделали импортный пластик заодно с подводкой, а то, что сломали, сунули в угол и забыли. Вытянуть эту хреновину оказалось непросто. Он поднимал ее, стараясь не шаркнуть по полу, поглядывал в проем. Эфемерное образование, ростом невелико, не старый ли знакомый? – неизвестный подошел к кровати, отбросил одеяло. А нет там никого… Он не смог подавить судорогу – труба со скрипом прошлась по кафельной стене. Злоумышленник резко повернулся. Пойдет ли напролом, вопрос, конечно, интересный. Эх, гуляй, деревня! Уже не таясь, Вадим выдернул огрызок, врезал по тумбе. Незнакомец оторопел. Подливая масла в огонь, он ударил вторично! Зазвенело, как на колокольне. Не броситься ли в контратаку, используя преимущества дурной головы? Но тут злоумышленник начал растворяться. На подобные казусы он вовсе не рассчитывал. Попятился, сделал шаг, другой, развернулся, бросился к двери…