«Мне сорок…» Да бросьте! Это мне — сорок. Солнечный римский возраст. Вам, судя по усталости и богатырскому уму — все сто сорок… Неплохо, надо сказать, сохранились.
«Моя маленькая тайна…» В жизни не читала ничего оскорбительнее! И не ваша я тайна, и не токмо не маленькая, но и не большая. Две тайны (кроме государственной и чужой) может быть у человека: или гадость какая-нибудь, или любовь. До гадости мне слабо (мы с вами ложице законной вашей не оскорбляли поспешными утехами — или я что-то путаю?), да и на любовь наша эпистолярная забава не тянет. За последнюю /не забаву — любовь/, кстати, жизнь людишки кладут — а не то что ваши «комфорт, уважение и понимание в пределах». Я три месяца не могла приняться за ответ — из-под поэтова пера выходили исключительно слезы и мат, мат и слезы… Я вам — мясо с кровью, мать-перемать, а вы мне — «комфорт и пределы»… Ну не бля ли?
Что вы сделали с тем куском, что в горло не лез? Небось на тарелке оставили? Кормленому итальяшке, которому этого нафиг не надо, да? Будь я вблизи (да не дрожите вы так — не буду никогда!), я посоветовала бы вам положить этот кусок в пакет, пристроить его у моей двери, нажать кнопку звонка, и — элегантно удалиться. Но я вдали (ах, не видать мне тех итальянских кусков!). Однако у вас там что — голодных нет? А в ихних фильмах часто показывают бедолаг, роющихся в бачках… Так положите свой непролезающий кусок на бачок (да сверху, недотепа, а не в дерьмовую середку!) — и забудьте о стыде! Кто-то почувствует себя сытым, вы почувствуете себя добрым — и вот вам никаких надуманных проблем! И не пишите мне никогда о недоеденных кусках — это дико неприлично и я бы даже сказала нечеловечески жестоко…
Долгим пребыванием в европах объясняю я себе ваше немыслимое выражение «вкусная проза». У меня это складывается только с двумя вещами: вкусно пожрать и вкусно (пардон) перепихнуться. Так и вижу: читатель извращенец вкусно потребляет мертвую от ужаса прозу… Англицкое «гуд» вы по дурацким словарям равняете нашему «хорошо». Так это только по словарю одно и то же.
Ничего себе по ком я сохла — писаю от смеха!
Господи, Лялечка… Вы ужасны… Я — идиот. Не знаю, что и сказать… Я действительно ничего не понимал! Ваше письмо меня замучало… Не спешите. Успокойтесь. Я должен подумать. Я ничего в себе не понимаю — знаю, что вами измаялся. Душа у меня, кстати, есть. И она (кстати!) способна болеть. Вы меня на таком вот расстоянии — и замучали страшно. А коли бы вблизи?
Вот только не надо, не надо, черт побери! С больной головы да на здоровую — вот только не надо! Есть старое как мир лекарство от вашей маеты: повернись, избушка, ко мне передом, к лесу задницей… Копейки вам стоит самолет — глянуть в глаза и мышей угомонить. Умник! «Я должен подумать…» Душу вы мне выматываете со своего берега дальнего! Приехал — глянул — понял что ничего особенного — и домой со спокойною душою! Не лелейте в себе дитё — пора уже и вырасти! Сладко садисту потаенному миражи лелеять — боязно вечному подростку по задворкам жизни чужой плутать. «У меня душа…» Что мне ваша душа — солить мне её, что ли? Коли душа — картинки рисуйте, поэмы строчите, работайте свою душу как угодно! Мне-то она что — своей девать куда не знаю! Нужды мои — совсем не те, что вам блазятся, друг мой. Смерть мне у вашего камелька… Как это просто — я пять лет не трахаюсь, нежные души ублажая, в гробу я их видела! И тление дышит при том за плечом. А вы мне ярославские страдания из теплой койки канючите — ни на грош чутья… Год жизни я на вашу долбанную душу износила — а я ведь не молодею, алмазный вы мой, — я старею, романтичный вы наш… Что вам надо было от меня? Глубинного понимания? Ласкового слова? Так это, извините, не ко мне. Это, золотой вы мой, к вашей жене запрос (как же вы меня задолбали списком её добродетелей!). Если дома чего не хватает — так на хрена человеку такой дом?
Перечел ваши послания — вы лжете, лжете обвально! Стратегия круговой обороны заела ваше всё — ум, так сказать, честь и совесть. Вы что, жертва изнасилования? Злой дяденька вас в детстве золотом замучал? «Последний эротический сон мне снился…» Да мне дела нет до ваших эротических снов — ни первых, ни последних! «Я меркантильна, как природа…» Вы меркантильны, как баба — не трогайте природу! «На кой ляд мне ваша душа!» А мне ваша — на кой? Вы разрушаете все, что попадает к вам в руки, разламываете до винтика — какой-то младенец-маньяк! Сожрать человека целиком — с волосами — вот ваша неосознанная (надеюсь — впрочем, без разницы) цель. Вам нужно ВСЁ — и сидите, морщинами покрываясь, без ничего. «Отвращение к адюльтеру…» — да бросьте! Упомянутое отвращение у тех, кого вы рады бы сожрать — да опоздалось. Вы просто недотраханны и злы, а поскольку злы — то кому это надо? «Двадцать первый палец» — сушая гадость. Всё, что я «высосал» — из ваших же писем и рассказок — апофеоза лживости! Да пошли вы к черту! Вульгарная баба…