Кроули, вообще-то, и так это знал, но вот совсем другой вопрос, что к этому выводу как-то пришел Гавриил и теперь этот вывод, кажется, очень упорно жрал его.
— Поэтому от тебя им пахнет. Это типа… он пытается дать тебе почувствовать себя в безопасности. Так делают ангелы, когда любят. Пытаются дать этому объекту максимальный комфорт. Это вообще к чему угодно относится. И поэтому остается запах. А от меня… мной от тебя пахнет только после…
— Я не поверю, что ты меня не любишь.
— Я этого и не говорил.
Кроули опустил руку, глядя на него в упор. Гавриил выглядел так, будто был готов вот-вот сорваться и убежать. Так до недавнего времени выглядел Кроули в режиме нон-стоп. Видеть в таком амплуа Гавриила было так… неправильно. Он будто тоже страдал. Тоже винил себя. Будто ему тоже было больно.
— Кто с тобой это сделал? — тихо спросил Кроули, глядя ему прямо в глаза. Гавриил был не в порядке. И это происходило не последние пару месяцев, а, кажется, целые тысячелетия.
Гавриил не ответил. Посмотрел куда-то в сторону. Кроули все никак не узнавал в нем своего Гавриила. Откуда-то в этом широкоплечем силуэте взялась огромная скованность, нерешительность и вина.
Кроули снова потянулся к нему, поцеловав, погладил по напряженным плечам, и ему даже почти удалось убрать с них напряжение. Гавриил, все-таки, обнял его. Сначала нерешительно одной рукой, а потом Кроули взял его за вторую руку, уложив к себе на поясницу.
— Никто не умер, да? Я здесь и никуда не ухожу.
Гавриил медленно кивнул.
— Расскажешь мне, хорошо?
Он чувствовал в Гаврииле отторжение, но ощутил небывалое доверие, когда тот все-таки кивнул утвердительно.
— Тебе будет лучше, если я не буду смотреть тебе в глаза?
Кроули, откровенно говоря, давно не общался так. Аккуратно, пытаясь не спугнуть, прочитать реакцию и мысли. В последний раз такое было несколько столетий назад с потерявшимся ребенком. А сейчас перед ним Гавриил. Высокий, массивный, с грубыми чертами лица и с глазами потерянного ребенка.
Гавриил кивнул.
Кроули понимающе улыбнулся и оглядел комнату. Он остановил свой выбор на кровати. Он просто сел рядом с ним, положив голову на плечо и сжав в своих руках его руку. Гаврил чуть наклонил свою голову, прижимаясь щекой к его макушке.
— Как это происходило? Там, на небесах. Ты меня сам нашел?
— Нет, — Гавриил покачал головой. — Просто понимание, что я должен. До этого я тебя видел пару раз, но ты не особо казался тем, кто хотел бы разделять с кем-нибудь общество. А потом переклинило. На самом деле, я… сделал все неправильно.
— Да ну? Быть не может. Тогда уж точно все шло по плану.
— Вряд ли. Я… любил тебя. Не больше Богини, но любил. А я уж точно не должен был этого делать. А ты знаешь, что такое измена. И неважно, кому: ангелу или Богине. А я тебя предал выходит. Пихнул к ним в руки, ну, ты знаешь.
— Стой, я, кажется, понимаю. Я стал ощущать голод и холод, а ты?..
Гавриил не сразу ответил.
— Это низко. Неправильно. Для ангела… неправильно. Я не понимаю, почему Она не сделала меня падшим. Если бы я пал, то…
— То ты стал бы ещё более сексуальным, — попытался отшутиться Кроули, и Гавриил даже усмехнулся.
— Это тоже. Но падшим бы не корил себя за такие чувства…
— В этом и суть. Ей нужна наша аутоагрессия — это и есть наказание. Что-то вроде: «если ты решил любить кого-то другого, то, что ж, теперь пожертвуй любовью к себе и возненавидеть самого себя». Ты ненавидел себя?
— Да.
— И что ты… чувствовал?
— Бесконечное раздражение и ярость. А ещё чувство этой тупой утраты. А потом ещё и люди эти, земля. У меня власть появилась ещё более глобальная, я совсем разошелся. Команды направо и налево, наказания, отчеты, проверки эти тупые. Искал лишь бы придраться. Потом, когда тебя нашел в самый первый раз, вроде, Рим был.. Да, точно, Рим. Господи, Кроули, ты бы видел, что со мной было. Я тебя даже не узнал сначала. Вроде все тот же, но волосы короткие, очки темные, только позолота сквозь них просвечивающаяся. Осанка прямая, движения широкие, уверенные. Такой ты красивый был, Боже. И сразу чуть отлегло. Выдохнул спокойно.
— Так тебе… тоже стало легче, когда ты меня увидел?
— Ага, — он кивнул. — Я когда наконец силы в себе нашел, чтобы к тебе подобраться, думал, что все, теперь у меня все это пройдет. И ярость пройдет, и злость, и раздражение. А оно… нет. Теперь я на тебе срываюсь.
— Не так уж ты и срываешься. Ты же себя в руках держишь. В итоге всё равно хорошо всё.
— Где хорошо, Кроули? То, что я тебя специально извожу? Хорошо тебе, да?
— Ты пытаешься исправиться и никогда не переходишь грань. А Азирафель…
— Да. Я теперь нормально любить не могу. У меня оно не так выходит. После того случая с переворотом. Не просто так ненависть к себе появилась — она из-за того, что тебя в принципе лишают права нормально что-то чувствовать. Меня это грызет так, представить не можешь. Мне хочется дать тебе всю любовь мира, все вселенные к твоим ногам положить, а на деле я даже свою любовь тебе дать не могу. И ты представляешь, что у меня в голове творится, когда я прихожу, а от тебя в буквальном смысле любовью пахнет. Не моей. Его. Не то рыдать хочется, не то орать, не то головой о стену биться. А я срываюсь только в итоге… Секс этот глупый. Вот не пробовал бы его, и все нормально было бы. Но нет, если ты ангел — то не трогай греховного. Но нет, блять, полез же, теперь мучаюсь сам. Блуд типа, ага. Я же отвратителен.
— Не отвратителен. Мне всё нравится. Я бы тебя и так, и сяк на секс развел. Я же демон. Искусил бы тебя и все такое.
— И пожалел бы об этом, узнав, с каким садистом себя связал.
— Да Дьявол, сколько можно!
Кроули резко подскочил, и Гавриил подумал, что он сейчас уйдет — и правильно сделал бы.
Но вместо этого Кроули встал напротив него, уперевшись коленом меж его ног, и медленно стащил себя пиджак, а после аккуратно и нарочито плавно стал развязывать галстук.
— Если бы я жалел, разве бы я стал делать это? — Кроули откинул галстук и медленно потянул за край пуловера. Гавриил следил за ним, как привороженный. Похоть эта его. Думал, что проклятье, а в итоге они только в выигрыше. Кроули откинул пуловер и уже более быстро стащил с себя штаны. — Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Абсолютно все.
Гавриил смотрел на него не моргая. Губы облизал и поднял взгляд к глазам Кроули, аккуратно и медленно с колена рукой проскользнув к бедрам. Своего не упустит. Страдания страданиями, а блуд по расписанию. Блуд, тьфу ты, вот же слово тупое. Кто его вообще использует?
Кроули положил руки на его плечи, когда тот едва потянул на себя, и наклонился, целуя.
Большие ладони соскользнули к ягодицам, сжимая, лапая. Гавриил ласково прошелся кончиками пальцев по оставшемся следам ещё с утра. Где-то ожоги, где-то синяки, где-то царапины.
— Мне убрать их? — хрипло спросил Гавриил, едва отпрянув, и тут же коснулся губами ключичной ямки. Кроули обнял его за шею, прижимая к себе, хрипло выдыхая.
— Нет.
— Тебе нравится, когда я делаю тебе больно?