— Нравится.
Кроули понял, что не лгал.
Ему нравилось.
— Только ты умеешь доставлять правильную боль.
Внезапно Гавриил отдалился и Кроули удивленно вскинул бровь. Это не было на него похоже. Хотя этим вечером он вообще на себя похож, так что не стоило удивляться.
— Ты уверен, что не наказываешь себя, Кроули? Потому что я знаю, что такое аутоагрессия.
Кроули медленно моргнул. А этот вопрос был куда сложнее.
Он до сих пор ненавидел себя. Уже без боли и холода — ненависть не ушла. За неправильные поступки, за то, что ломался, за поведение, за мысли, за чувства, за действия. Слишком много вещей, за которые он себя ненавидел.
— Я не знаю.
Возможно, Кроули нужно было спасать, но о каком, черт возьми, спасании вообще могла идти речь, если руки Гавриила просто не приучены к ласке? Он не мог. Он был проклят.
Точно так же, как и Кроули. Но если рядом с ними все это затиралось и даже пропадало, то в Гаврииле почему-то нет.
И тогда Кроули испугался. Испугался того, что он единственный, кто любит неправильно.
Что бы там Гавриил не говорил, его любовь все равно помогала ему излечиваться от всего этого. Всё пропадало, не оставляя за собой ничего. А Гавриилу… не было легче.
Кроули осознал это, и что-то будто упало в нем. Разве он мог не любить Гавриила? Нет, конечно, он догадывался, что это не любовь, но он искренне верил, что разницы-то и нет почти. Оно должно было работать.
но оно не работало.
Кроули был рядом с Гавриилом по другим причинам. По каким?
— Всё в порядке? Ты, кажется, завис.
Гавриил аккуратно поглаживал его по спине, смотрел в глаза своими этими невероятными, холодными, но выученными глазами. Они всё равно едва блестели в этом полумраке. И это было так красиво, Господи.
— В порядке.
Кроули утвердительно кивнул и переместил руку Гавриила со спины ниже. Сейчас он сам ощутил, что ему необходимо забыться. И чем больнее — тем лучше.
— Можешь привязать меня.
— Настолько?
— Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, что не делаешь со мной чего-то, чего я не хочу.
— Возможно, ты просто…
— Гавриил. Я хочу.
Он видел, с какой чертовщиной в глазах на него смотрел Гавриил. Тоже ведь хотел, сам заерзал от доступной ему возможности. Наверное, не хотел портить атмосферу. Скорее всего, после происходящего, они должны были заняться нежным сексом, кончить одновременно и заснуть.
Кроули не хотел.
В их арсенале за прошедшей месяц ссор и последующих бурных примирений, в которых, Гавриил, на самом деле, просто срывал злость, было куча фиксаторов, зажимов, распорок, наручников, флогеров и других приблуд.
Кроули едва не застонал от удовольствия, когда его опрокинули на живот, уперевшись коленом меж его ног. Гавриил знал, что нужно делать, и он делал это превосходно.
Гавриил ловко зафиксировал на его запястье кожаные браслеты (так фиксаторы их называл сам Кроули, было в этом что-то). Цепь между ними натянулась через кованое изголовье кровати. Гавриил поцеловал между лопаток, а потом спустился вниз.
— Раздвинь ноги. Для меня.
Кроули хотелось скулить, когда он делал это. Заставлял слушаться его.
Кроули послушался.
— Шире.
Он понял, что тот хотел зафиксировать и его ноги.
Рука прошлась от сгиба колена вниз, к щиколотке. Гавриил поцеловал у сухожилия и закрепил на щиколотке кожаный фиксатор. Кроули дышал тяжело и рвано от каждого шороха и выдоха.
— Ты сам попросил, — напомнил ему Гавриил, когда зафиксировал вторую ногу и шлепнул по внутренней стороне бедра. Кроули не ответил, лишь задушено застонал, когда Гавриил наклонился над его лопатками, целуя и вылизывая аккурат под основанием крыльев. Этого было достаточно, чтобы у Кроули мозг отключился. Гавриил любил это делать: доводить его до состояния, когда он не соображал. — Знаешь, что я хочу сделать с тобой? — Гавриил оперся на руки, чуть наваливаясь весом своего тела и склонился над его ухом. — Выпороть. Розгами.
Кроули лишь слабо дернулся. Вот с розгами они ещё не пробовали, и он знал, что это куда больнее ремня, ладони или флогера.
Гавриил спустился вниз, зацеловывая и вылизывая. У ягодиц остановился, широко проведя языком. Погладил ласково, снова нагнулся и поцеловал.
У Кроули буквально мимолетно пришла мысль о том, что случится с Азирафелем, если когда-нибудь он увидит все следы под одеждой. А их было много, очень много.
Впрочем, эта мысль тут же исчезла после первого шлепка ладонью. Бил Гавриил по нарастающей, все меньше останавливаясь на проглаживание. Периодически останавливался, сжимал в своей ладони и мял. Кроули лишь рвано дышал, пытаться сконцентрироваться на ощущениях.
Гавриил просто собирался его разгорячить. Когда он заметил, как тот стал дергаться бедрами, пытаясь потереться членом о простынь, он остановился, нагнулся и поцеловал раскрасневшуюся теплую кожу.
Кроули не открывал глаз, когда вес тела рядом пропал. Кожа на ягодицах горела, но Кроули мог выдержать больше. Гавриил приучил его выдерживать больше. Намного больше.
От первого удара розгами Кроули выгнулся и дернул руками, глухо вскрикнув, но тут же уткнулся лицом в покрывало. Руки дернулись, но цепь лишь сильнее натянулась.
— Больно?
— Нет.
— Молодец.
Просто Гавриил бы не принял другого ответа. Чисто в теории у них даже было стоп-слово, которое звучало примерно как «ублюдок, хватит». Это даже работало. Но Кроули знал, что сегодня не скажет этого. Не сможет. Он не хотел это говорить.
Удары сначала рассыпались по заднице, а потом сместились на бедра. Кроули вздрагивал, тихо вскрикивал в покрывало и снова натягивался, как струна. Гавриил знал, где бить нельзя, хотя не то чтобы правила безопасности, свойственные для людей, могли значить для них хоть что-то.
Кроули ощущал, как на коже вспыхивали яркие полосы, воспалялись и болели жутко, пекли. Лицо намокло — он так и не понял, от пота или от слез.
Удары то сменились один за другим, то чередовались с небольшой паузой. Каждый удар был четким, сильным, уверенным. Кроули ощущал это все слишком четко, слишком… больно. Ему казалось, что тонкое основание буквально въедалось в его кожу, оставляя глубокие отметины.
Удары иногда были мощными (относительно данного дейваса), иногда слабее, иногда едва не просто шлепающими, из-за этого Кроули не мог предугадать силу удара и каждый новый удар был резче и насыщеннее. Иногда Кроули был излишне расслаблен, иногда — излишне напряжен.
На какой-то миг Гавриил наклонился к нему, целуя места удара, местами слизывая выступившую кровь. Снова навалился на него, лапал за задницу, которая жутко горела и болела, причиняя ещё больше боли.
— Ещё, — внезапно сам для себя попросил Кроули. Надо было больнее. Ещё больнее.
— Я не хочу ещё больнее. С тебя хватит.