Так мало любви, так много слов
https://www.youtube.com/watch?v=iij_3Ni7KVk
Голос Азирафеля был непривычным. Был чужим. Азирафель — как его помнил Кроули — никогда не говорил таким голосом. Не говорил такие слова. Кроули хотелось убежать, но он впервые не подался своему тупому порыву. Неуместному импульсу. Он вел себя так, как с Гавриилом. Будто бы это нужно было ему.
— Ты можешь меня возненавидеть и все такое. Но я не успокоюсь, пока не пойму, что тебе это всё действительно нравится.
Азирафель посмотрел в глаза. Его взгляд показался туманным и неясным. Будто он пытался не разрыдаться.
А потом он сказал таким мертвым голосом, что Кроули захотелось исчезнуть:
— Я не узнаю тебя. Это не ты.
Кроули отвернулся.
Изменилось слишком многое, чтоб он не поменялся вслед за этим всем. Ушла одна боль, пришла другая. Он не знал, чего хотел, кому врал и врал ли вообще. Он предпочитал плыть по течению, но это течение могло увести его в сток с отходами. Взрывоопасными. Нефть, газ, полиэтилен. А потом кто-то по ошибке кинет туда спичку. Так?
— Я знаю Гавриила давно. И дольше, чем ты. Он умеет управлять людьми. Он может делать это неосознанно.
— Нет-нет, неправда, — Кроули закачал головой. — Со мной он искренен.
— Он не бывает искренним. Не умеет. Кроули, послушай, если тебе не нравится с ним, то…
— Нравится.
— Сломанные кости тебе нравятся? Ожоги? Шрамы?
— Да. Он хотел залечить, но я ему не дал. Это я попросил его об этом. Он не хотел делать это все так, он остановился, но я попросил продолжить.
Азирафель выдохнул, прикрыл глаза и покачал головой.
— И как давно тебе это нравится? Могу поспорить, после появления в твоей жизни Гавриила?
— Какая разница? Азирафель, это всё сложнее, ты не понимаешь. Не поймешь.
— Я знаю, что не пойму. Потому что та твоя любовь намного сильнее любой. Но не значит, что лучше. Последующие прототипы всегда лучше. Обновленные. Твоя любовь уже и не любовь вовсе. А Гавриил — монстр. Просто монстр. Ты не знаешь, что с ним было и как он себя вел все это время.
— Мне всё равно. Даже если и монстр, то я…
приду, обниму его и буду с ним так сидеть.
— То я буду с ним.
— Кроули, Господи, да послушай ты сам себя! Это не норма. У вас нет любви. Вы просто пытаетесь добрать то, чего вам не хватило. А не можете, потому что никто из вас… не любит.
Азирафель сказал на пониженных тонах, боясь, что Кроули это заденет и он снова уйдет. Но он не ушел. Возможно, в этот раз он на самом деле хотел разобраться.
— Я знаю, — внезапно для Азирафеля, сказал Кроули, кивнув. — Но мне все нравится. Послушай, я бы не стал терпеть то, что мне не нрави…
— Стал бы, Кроули. Ты в том, что тебе не нравится, жил всю жизнь на земле. Потому что тебе не дали выбора. Послушай, ты просто вбил себе в голову, что тебе должно быть больно, поэтому терпишь.
— А он?! Почему тогда терпит он?
— Что терпит?
Кроули замялся. Он не знал, было ли правильно говорить об этом Азирафелю. В конце концов, даже Гавриил не все ему рассказал, и, возможно, это было чем-то личным. Мог ли Кроули говорить об этом вслух? Да и тем более Азирафелю.
Он поджал губы, посмотрев на свои руки, пытаясь подобрать нужные слова.
— Он… ему тоже плохо. Из-за меня. Ладно, хорошо, ты терпишь, потому что любишь, а он? Почему он терпит меня, если не любит? Уверен ли ты, что это чувство слабее любви? Не обесцениваешь ли ты ничего?
Теперь череда молчать перешла к Азирафелю. Он растерянно посмотрел в пространство перед собой. На самом деле, он даже не думал, что Гавриил мог… страдать. Сколько раз он его видел, столько перед ним стоял ожесточенный, обиженный на всех и вся ангел, держащий непомерную злобу не то что на других, а даже на свое существование. И он… страдал?..
Азирафель, в принципе, всегда знал, что зло растет из горя и боли, но он думал, что это больше касается падших, но не ангелов. Не их.
— Возможно, в этом и причина…
Кроули сказал так тихо, что Азирафель почти ничего не расслышал.
— Что ты сказал?
— Нет, ничего.
«Просто глупая догадка».
— Я не могу его оставить, — тихо, но более внятно сказал Кроули, тяжело выдохнув и потерев лицо руками. — Он мне все ещё нужен.
— Даже несмотря на эту боль?
— Ему больнее, — покачал головой он. — Намного. Поэтому он и срывается. Из-за боли. Я знаю, как это работает. А потом, после срывов, он ненавидит себя ещё больше. И знаешь, что? Это я провоцирую его на срывы. Он этого не хочет. По крайней мере, в прошлый раз. А я такой: «ну, давай, сделай мне больно». В этом фишка, Азирафель. Мне уже почти не больно в таком плане, как больно ему или тебе. Физическая боль никогда не сравнится с тем, что тогда чувствовал я.
«Сделай мне больно» имеет уже совсем другое значение.
Кроули уже не больно так. Ничего не кажется ему достаточно болезненным.
«Я тебя больше не люблю» — уже слышал.
«Ты больше не нужен» — ага, уже знаем.
«Я тебе врал» — мг, уже было.
«Я тебя предал» — хорошо, тоже помним, что дальше?
«ты другой, ты никогда никуда не вписывался, тебя в аду даже не приняли, тебя спихнули на землю» — ну, хорошо, это я тоже знаю, а ещё что есть?
«тебя бы с радостью прищемили как мелкого насекомого, потому что ты не окупаешься» — мг, кажется, я это уже слышал. Ещё?
«ты бесполезный. Ты не демон, ты не ангел, ты никто» — тоже было, кто-нибудь ещё?
И в ответ, наконец, тишина.
Понимаете, Кроули это уже знает, он уже выучил абсолютно любую боль за шесть тысяч лет. Он уже слышал «ты снова облажался», выучил это тупое «тебя никто не допустит к такому», нажрался уже «ты нравишься Люциферу за свои заслуги, но больше — никому».
Он все это уже знал.
Физическая боль не дает ему нужного уровня. На самом деле, он теперь и в самом деле не уверен, что это всё чисто заслуга привычки. Возможно, Гавриил действительно на него как-то повлиял. Кроули как-то с первых дней хотелось говорить все, чтобы тот был доволен. Где-то глубоко внутри он все ещё боялся, что он просто его заново бросит. Предаст. Но больно уже не будет. И последнего он боялся больше всего.
Вдруг боль действительно исчезнет?
Что ему тогда жрать?
И ответ был так близко, но Кроули все никак не хотел подходить к нему. Это было так низко, черт возьми, низко.
— Возможно, я просто завидую, — внезапно абсолютно честно признался Азирафель таким голосом, будто в этот же миг он похоронил кого-то очень важного. — Я вас видел пару раз. Случайно. И в первый раз я так испугался. Я посмотрел на тебя и понял, что с ним ты что-то чувствуешь. По-настоящему. Я… это все человечество. Совсем отуземился, вот и лезет в голову всякое.
Кроули не нашел, что ответить. Он и вправду чувствовал. Просто Гавриил страдал намного больше Азирафеля — он это чувствовал.
— Ты всё равно должен разобраться. Поговорить с ним. Если он захочет, конечно.
— Мы говорили. Ну, может, и повлиял на меня, ну и хрен с ним.