Но никто из них не усматривал в ней сексуального партнёра. Относились как к младшей сестрёнке, как к талисману что ли. Никто ни разу не домогался. Возможно, к лучшему. А может в ней и усматривать было нечего. Анорексичная тощая фигура, депрессивный макияж, странноватое незрелое лицо, молчит, не улыбнётся ни разу. Она посидела с ребятами, слушая музыку, пока окончательно не отпустило. Исчезла скрывающая прорехи жизни нежная фиолетовая дымка. И возобладала обычная скудность, а точнее паскудность бытия.
Вернулась домой на такси. Поздняя ночь. Мать спит. У отца мерцает телевизор в комнате. Укладываться в кровать ещё не хотелось. Лучше как можно дольше отложить завтрашний день, растянуть ночь на пару часов. Набрала ванну. Залезла в тёплую воду. Долго лежала, расслабившись. Всегда предпочитала ванну душу. Душ — для быстрых, суетливых, вечно торопящихся куда-то. Душ — дождь, скоротечно пролетающий над землёй. Ванна же — тихое заросшее тиной озеро. Ванна — для медленных лежачих людей-камней. Как она.
На полочке лежали очки для плавания, купленные для бассейна, куда она никогда не пойдёт, стесняясь демонстрировать незнакомым людям своё тело. Но для ванны очки идеально подходят. Дина нацепляла их, задерживала дыхание, зажимала нос пальцами и погружалась на дно. И лежала так. Утопленницей. Прерафаэлитской Офелией. Глядя на занятную, словно стеклянную, поверхность воды снизу. Потом тихо всплывала.
Вода постепенно остыла, сравнявшись с температурой тела. Тела с торчащими отовсюду углами: острыми коленями, локтями, ключицами. Местами были синяки — она постоянно больно стукалась о предметы своими костьми. Вместо груди — торчащие соски на рёбрах. Такое никудышнее, слабое тельце. Но в воде, в любимой стихии, оно точно в невесомости, в амниотической жидкости. Снова убаюкано в первозданном чреве. Вот бы сейчас умереть. Ночью так хорошо и тихо. Стерильное спокойствие. А завтра опять будет мучить мать, не принимающая её за самостоятельную, для которой она вечный ребёнок. Нашла бы мёртвой в ванной — сразу заохала. Только мёртвой она стала бы ценной. Когда её нет.
Почти уснула.
Случайно пукнула в воде. Пузырёк прокатился между тонких бедёр. Запах достиг носа. Какая вонь. А ведь общеизвестно: свои фекалии не воняют. Каждый легко вдыхает аромат собственного дерьма. Но вот газ, пройдя через фильтр воды, лишь совсем чуть-чуть изменил химический состав и сразу стал чрезвычайно мерзким. Чужим. Мы такие эгоисты. Любое отклонение от собственной природы кажется нам гадким. Малейший изъян — решающий. Любая крохотная непохожесть, отклонение — противны. Но многие помешаны на своей личности, а ей хотелось из неё сбежать. Как избавиться от этой зацикленности на себе? Выбраться из глубокого скользкого колодца своих душевных неурядиц? Из собственной пожизненной тюрьмы и ограниченности? Никак.
Конец