В палатку вошел Хромых.
— Евгений Сергеевич ушел?
— Да, Андрей Михайлович.
— В лагере остался ты и еще кто?
— Я и Васильич…
— Ну, хорошо, иди.
Теперь Корнев остался наедине со своими мыслями. Тупая гнетущая боль разливалась по голове, мешала сосредоточиться. Было обидно, что он сам не смог отправиться в последний маршрут на Медную гору. И, может быть, именно потому, что не он, а Буров руководил этим последним маршрутом, Корнева не покидало беспокойство. Он находил десятки ошибок в своих расчетах, старался предугадать оплошности, которые может допустить Буров, и подчас был уверен, что его помощник не откроет медной руды. В глубине души он сознавал, что напрасно тревожит себя пустыми опасениями; но избавиться от них не мог и с тем большим нетерпением ждал возвращения экспедиции в лагерь.
А Буров и его спутники между тем упорно шагали на север. Через час после выхода из лагеря они вышли к ущелью, заросшему репьем и малинником. На покрытых лишайником полуразрушенных скалах Угрюмый разыскал следы геологического молотка.
— Не иначе, как Андрей вчера колотил, — ни к кому не обращаясь, сказал он.
Буров навел компас на крайнюю вершину невысокой гряды, взял засечки на выступавшие вдали горы и сверил свои азимуты с записями Корнева. Затем отряд пересек ущелье и, разделившись на две группы, с разных сторон направился к небольшому горному кряжу. Вася Круглов с тремя рабочими, описав широкую дугу, должен был подойти к нему с запада, а группа Бурова — с юга. Вместе с этим они покрывали маршрутами и наносили на карту незаснятый угол планшета.
Путь лежал по холмистой, сильно расчлененной ручьями равнине. При переходе одного из ручьев Угрюмый неожиданно остановился.
Наметанный глаз старого золотоискателя заметил, что бурый песок, обнажающийся по склонам оврага, излучает яркий солнечный блеск. Но идущие сзади уже подталкивали штейгера:
— Иди! Чего остановился?
Угрюмый опустился на колени и зачерпнул пригоршню песка.
— Золото вздумал мыть? — подошел к нему Буров.
Угрюмый пересыпал песок с ладони на ладонь и внимательно рассматривал крупинки блестящей руды. Наконец он выпрямился и обернулся к Бурову:
— Не-ет, не золото… Колчедан горит, вот что.
Буров поднялся на пологий холмик. И тогда стало видно: долина ручья, отмеченная темной полосой ельника, сбегала с седловины той горы, к которой лежал путь геологов.
— Медная россыпь. А вон там и коренное месторождение, — показал Буров на крайнюю вершину.
Обнажения, встречающиеся по дороге, задерживали продвижение отряда. Поэтому к подножию кряжа прибыли только поздно вечером. На высоком берегу ручейка устроили привал. Бедокур едва успел разжечь костер, как в верстах четырех к северо-западу вспыхнула крохотная точка огня.
— Вот и Вася на ночлег остановился, — сказал Угрюмый. — Поди, не терпится молодому раньше нас на Медную гору попасть.
Густой синий сумрак еще не позволял различать отдельных деревьев, а у подножия горного кряжа уже закопошились люди.
Буров едва успел отойти от костра, как сразу потонул в темноте. В ложбине монотонно журчал ручей. Когда Буров умывался, в его руках похрустывали тонкие льдинки, а лицо, не успевшее остыть после сна, обжигала студеная вода.
Бодрый, раскрасневшийся, Буров отправился обратно к костру; но он не успел сделать и несколько шагов, как увидел за поворотом ручья выступившие из темноты покатые глыбы. Жалея, что не взял с собой молотка, Буров подошел к обнажению и подвернувшимся под руку камнем отколотил кусок коренной породы. Это был белый, похожий на плотный сахар-рафинад кристаллический известняк. И на его поверхности, словно крупинки золота, блестели точечные вкрапления колчедана.
В то же самое время по другую сторону кряжа проснулся Вася Круглов. Еще вечером на склоне небольшого увала он заметил серые, разбитые трещинами скалы. Пока готовили завтрак, он решил осмотреть их. Пересечь лощину и подняться на увал было делом пяти минут.
Молоток звонко стучал по камню. Скала гудела. От нее отделился крупный угловатый кусок и, упав на землю, разбился на мелкие части. Вася поднял камень с земли и едва успел взглянуть на него, как радостно улыбнулся. В его руке лежал кусок серого роговообманкового гранита с белым полевым шпатом — плагиоклазом.
С обширного болота, что к северу и востоку простиралось на много километров от горного кряжа, еще тянуло ночным холодком, когда обе группы снялись с уютных ночевок. Через несколько часов они встретились на южном склоне гряды.