— Что, начальник, оторваться не можешь? Страшновато?
Прошло несколько секунд, прежде чем Корнев ответил:
— Да, такое не каждый день увидишь… Где же твоя Медная гора затерялась? Которая она?
— Медная-то? — улыбаясь, протянул Зверев. — А вон, видишь, на той стороне озера вершина хохлатая, там пообочь ее другая высовывается, поменьше которая, — это и есть она самая. Значит, как со стороны озера подниматься станешь, посреди склона ямы заметишь. Чуть повыше и копи настоящие. Золотой камень на земле валяется. Да что говорить, завтра сам увидишь.
Корнев недоверчиво посмотрел на проводника.
— Странно, — проговорил он, — обычно медь в таких местах не встречается… Где-нибудь на крыльях водораздела, у подножия хребта — это другой разговор… А тут в самом центре Каменного пояса…
Но Корнев не успел закончить фразы. По берегу промелькнула голая человеческая фигура и с разбегу бухнулась в озеро. Через мгновение на взбаламученной поверхности воды появилась голова Бедокура, и его крик разорвал воздух:
— О-о-ой! Ко дну тянет! Помоги-и-ите!
Через несколько секунд Корнев уже стоял по пояс в воде и протягивал Бедокуру длинную сушину. Тот судорожно хватался за нее, но безуспешно: тонкая верхушка ломалась. Наконец, Бедокур крепко вцепился в протянутое дерево и, пошатываясь, вышел вслед за Корневым на берег, но тут же повалился на песок. Поднявшись с помощью товарищей на ноги, он тихо заговорил, как будто стараясь оправдаться:
— Сопрел в дороге. Освежиться захотелось. А вода такая студеная, что сил нет. И тело ко дну тянет, словно чугунные гири к ногам привесили. Спасибо тебе, Андрей Михайлыч, — обернулся он к Корневу. — Да что говорить, сам знаешь.
— Кипяток готов! Чай пить идите! — закричал от костра Вася Круглов.
— Я ребятам глухаря обещал, — усевшись у огня, заговорил Зверев. — Чаю напьюсь и пойду. А вы пока ужин варите. — Он маленькими глотками опорожнил кружку и прислушался: где-то в лесу лаяла собака.
— Вот и Серуха на зверя напала. Пожива будет. — Старик надел на плечи мягкую кожаную сумку и вскинул берданку.
— Ну, счастливо оставаться, — и он двинулся по направлению собачьего лая.
— А чего ты с сумкой будешь таскаться? — Оставил бы! — крикнул вслед старику Корнев.
— Что ты, Андрей Михайлыч, не дома ведь… У меня в ней все припасено. Мало ли какой случай… Береженого-то бог бережет… Ну, так счастливо! — И он скрылся за деревьями.
— Вот и старик тебе, — развел руками молчаливый Колька Рубцов, приятель Бедокура, — а прыти побольше, чем у молодого.
— Мда. Приглядывать бы за ним надо, — подтвердил Васильич, устало откидываясь на траву.
Разговор потух, как потухают в костре прогоревшие угли. В ожидании ужина все растянулись на земле и заснули мертвым, непробудным сном. Только Рубцов остался сидеть у огня, чтобы следить за преющей кашей. Но и он вскоре задремал.
Когда Вася Круглов проснулся, было уже за полночь. В костре тлели последние угли, а Рубцов спал, съежившись у огня и не выпуская из рук деревянной ложки.
Вася разбудил остальных. Вялые, расслабленные люди нехотя ели подгоревшую кашу и вновь заваливались спать.
К утру туман, заволокший ночью всю котловину, растаял в лучах солнца. Корнев поднялся первым, вышел на берег и умылся. То ли от жгучей озерной воды, то ли от прозрачного свежего воздуха его мышцы приобрели гибкость, упругость, которой давно не знало стареющее тело. Легким пружинистым шагом он вернулся к ночлегу.
По привычке, выработанной многими годами странствований, он осмотрел лагерь и задержал свой взгляд на каждом из спящих. Зверева среди них не было.
Рабочие между тем тоже начали просыпаться. Сладко потягиваясь, они выходили на солнечную поляну. Васильич, который на привалах обычно держался ближе к Звереву, первым обнаружил отсутствие проводника.
— И где его, старого, носит, — угрюмо проворчал Бедокур.
— Загулял, не иначе. Пестуна, поди, подстрелил. Придется идти помогать. — За шуткой Корпев скрывал тревогу.
Когда окончился завтрак, он отвел в сторону Бедокура.
— Я с Василием и Рубцовым иду на Медную гору. Ты останешься за начальника. Смотри, чтобы все в порядке было. Сам знаешь, до лагеря семь дней киселя хлебать, а продуктов много-много дней на шесть осталось.
— Как можно, Андрей Михайлыч, мне… — Бедокур оборвал фразу и отвернулся. Ведь начальник знает, что когда-то он был шаромыжником, и все-таки доверяет ему людей, продукты и, в конечном счете, — судьбу головного отряда экспедиции… Как сквозь сон, до сознания Бедокура доходили слова Корнева: