— Смерть — это часть жизни. Круг земной не имеет начала и конца, как и жизнь и смерть не имеют ни начала ни конца. Сейчас уже никто не скажет с чего все началось. Смерть дает место жизни, жизнь уступает смерти. Так должно быть. Так есть. Каждое живое существо живет и умирает, оставляя за собой новую жизнь, находя в новой жизни продолжение себя.
— А как же ад и рай? Куда попадают души после смерти?
— Никуда Сайя. Души умирают вместе с телом или находят новую жизнь, жизнь в виде духов. Духи так же смертны, как и люди и эльфы и гномы и все живое на земле.
— Мама могла еще жить. Она была так молода.
— Твоя мама дала тебе жизнь. И ее смерть — это твоя жизнь. Она нашла продолжение своей жизни в тебе. Любовь порождает жизнь. Ты дитя любви, Сайя. Большой любви и большой жертвы. Не жалей о том, что прошло. Не трать свою жизнь на сожаления и боль, ты ничего не исправишь, все уже свершилось.
— Если бы я могла…
— Не сможешь, Сайя, — наяда покачала головой, — никто не сможет. Свершенного не воротишь. Свершилось все то, что должно было свершится. Живи девочка. Живи и продолжай жизнь. Ведь ты же понимаешь, чего хотела твоя мама. Твоей жизни. И твоего счастья. Отпусти эту боль. Прими и отпусти.
Сайрен плакала. Слезы смывались ручьями воды и вместе со слезами уходила и тяжесть с души. Боль отступала и дышать становилось легко и свободно.
Никто не скажет сколько времени Сайя стояла под истоком. Лазура не мешала ей. Когда принцесса открыла глаза в пещере все было неизменно. Но вот в ее душе… В душе как будто все встало на свои места. Девушка уверенно вышла из воды и села на пушистый мох.
— Мысли твои и желания чисты. Благодари своего отца за это.
Сайя не понимала почему. Но волновал ее другой вопрос.
— Лазура, ты сказала, что все имеет свою жизнь и свою смерть. А как же демоны? Они бессмертны?
— Смертны. Но цикл жизни демонов не сравним ни с одним существом этого мира. Разве только что с богами.
— А боги есть?
— Конечно есть, — улыбнулась наяда, — но боги никогда не вмешиваются в дела этого мира.
— Почему?
— Сайя, ты будешь помогать муравью тащить соломинку в свой муравейник? И к чему приведет твоя помощь?
— Понимаю, — ответила девушка и тут же уточнила, — так демоны смертны?
— Смертны. И даже стареют. Правда ни одного старого демона в настоящее время нет. Даже Владыка, перводемон, еще очень молод. Как и Алазардан.
Девушка улыбнулась, услышав имя друга.
— Мне сложно это понять. Демон, проживший две с половиной тысячи лет и молод.
— Такова их жизнь. Они прекрасно сокращают ее себе сами. И это тоже цикл жизни.
— Зачем? — Сайрен догадывалась, о чем говорит наяда, но вот принять это было сложно.
— За местом. Каждый ищет свое место в мире. Миры наши так близки, но так было не всегда. А порядки демонов сложились задолго до слияния наших миров. В нижнем мире мало мест, где можно жить. И за каждое место для себя и своего потомства демоны дерутся до смерти. Так должно быть. И так есть.
— Равновесие, — догадалась Сайрен.
— Да, ты права. Во всем должно быть равновесие. К счастью демоны не могут жить в верхнем мире, иначе равновесие было бы нарушено.
— А как же Ал. Ведь он практически живет здесь. Всю долгую зиму он отлучался в нижний мир лишь однажды и не более чем на неделю.
— Алазардан — особенный демон. Он отдал многое ради жизни в верхнем мире. Алазардан нашел свое равновесие. Пожертвовав одним ради обретения другого.
— Чего?
— Пожалуй, он и сам еще не знает этого. Но возможно уже нашел. Всему свое время принцесса. Свое время и место.
— А где мое место? Теперь я понимаю, что не на троне.
— Кто знает… Может и на троне, — наяда улыбнулась.
— Нет. Я маг, я нарушу закон, — Сайрен покачала головой.
— Этот не закон жизни, — отмахнулась дух, — это закон, придуманный одним очень огорченным демоном.
— Последствия, Лазура, — ответила принцесса, — последствия моего выбора. Кто знает, на что пойдет Владыка, приступи я его закон.
— Не торопись Сайя, — наяда взяла ее за руку и посмотрела в глаза, — твой отец в добром здравии, он еще полон сил и жизни. Просто живи, девочка. И не торопись.
— Наверно Вы правы, — Сайрен улыбнулась. Первый раз в своей жизни, девушке было легко на душе, и тяжесть бремени трона как будто растворилась в воде.