— Полюбился, — кивнул Ваня, понимая, что отступать уже некуда.
Яга помолчала несколько секунд и вдруг разразилась такими воплями, что страшно стало даже ко всему привыкшему Темнополку.
— Ты чего же творишь, Ванька‑разбойник! Ты же не колченогую кобылицу сгубил! Я тебе поверила, как брату родному, лучшего коня своего под честное слово отдала и что получила взамен? Проворонил, проспал, ушами прохлопал! Остались от Медногрива рожки да ножки!
— Не было у него рожек, — простонал Иван.
Яга разошлась еще больше:
— Не было, говоришь? Верно, не было! Сейчас у тебя будут! Как превращу тебя в козленочка — будешь знать, как чужих коней губить!
— Не кричи! — свистящим шепотом произнесла подошедшая волчица и немигающим взором уставилась Яге в лицо. — Кому как не тебе знать, что Иванушка не виноват! Я его коня съела, с меня и спрос будет.
— С тебя, говоришь? — с подозрительным спокойствием проговорила Яга. — Ну, раз с тебя…
Она взмахнула рукой, явно готовясь сотворить какое‑то заклятие, сорвались уже с пальцев голубоватые огоньки, но тут Ваня упал на колени и обнял Весту за шею. Закричал, с отчаянием глядя на Ягу:
— Не трогай ее! Превращай меня во что пожелаешь, но только не трогай ее!
Яга опешила. Щелкнула пальцами, задумчиво стряхнула пламя на землю. Помолчала, плюнула с досадой:
— А ну вас к лешему. Оба болваны, что один, что другая.
Иван вздохнул и зарылся лицом в белую волчью шерсть. Сердце отчаянно билось в груди, только сейчас Ваня понял, как сильно успел он привязаться к Весте и как много она для него значит. Он осторожно погладил ее по мягкому, будто бы бархатному уху, легонько поцеловал в нос, покрытый короткой шерстью, в самый кончик носа, который оказался холодным и мокрым, в глаза, в пушистые бугорки над глазами, где росли длинные черные волоски.
— Не бойся, она не тронет, — тихо шептал он ей, крепко обнимая и прижимая к себе.
Веста дрожала всем телом, но не от страха, как думал Ваня, а от одного ей ведомого чувства, незнакомого, но почему‑то очень приятного. Глаза у волчицы были закрыты, голову она склонила Ивану на грудь и тихонько посапывала носом, вздыхая и постепенно успокаиваясь.
— Ну, наобнимались? — рявкнула Яга, устав созерцать подобную идиллию. — Может, делом займемся? Решим, как дальше быть?
Она ворчала и ругалась, но по голосу было понятно, что Яга больше не сердится. Первым заговорил Пересвет, поняв, что сейчас толку от товарищей не добиться.
— Я царевич Пересвет…
Яга не дала ему договорить:
— Знаю, что Пересвет. Можешь не рассказывать, как ты от своих отбился и как дурней в Серебряном царстве провел, это я и без тебя знаю. А вот ты, поди, и не знаешь, что на тебя охота началась. Тут уж матушка твоя расстаралась, хочет живьем поймать и в Сторожевую башню заточить. Будешь там на пару с сестрицей названой жить‑поживать да добра наживать. Тьфу!
Яга со злостью хлопнула себя по бедрам и подбежала к сидящему Темнополку:
— А ты чего сидишь? Я тебе что сказала? За хворостом ступай, здесь мы и без тебя разберемся! Работничек, тоже мне! Думал, ночь отмахал, теперь отдыхать можно? Не дождешься у меня! Взялся за гуж — не говори что не муж, давай живо, чтобы одна нога здесь, а другая там!
— Не дюж, — осторожно поправил ее удивленный Ваня, полностью уверенный в том, что ослышался.
— Кому как, — сварливо ответила Яга, довольно посматривая вслед удаляющемуся Темнополку, — пока ты коня моего губил да кобылиц отлавливал, другие не зевали и времени зря не тратили. Обручились мы давеча…
— Вот оно как! — изумился Иван и тут же спохватился: — Ну тогда поздравляю!
— И без поздравлений тошно, — Яга только рукой махнула, — давай уж, рассказывай, что вы без меня наворотили. Я что‑то знаю, что‑то не знаю, так что говори как есть!
Ваня вздохнул и стал сбивчиво рассказывать о том, что с ним произошло с той поры, как простился с Ягой и Темнополком. Когда дошел до того момента, когда он вместе с кобылицами убегал от птичьего полчища, Яга насторожилась и стала просить, чтобы он постарался вспомнить все подробности. Ваня припомнил, что у ворона он срубил едва ли не крыло целиком, ворон упал на землю, широко раскрывая окровавленный клюв.
— Ну ты хорош! — восхитилась Яга. — А я все тебя ругала, мол, не годишься ни на что! А тут на тебе — самой Рогнеде навредить сумел!
— Какой Рогнеде? — удивился Ваня. — Это был просто большой ворон.
— Экий ты, право, дурень, — не удержалась Яга, — это и была сама царица Рогнеда! Умеет она обращаться и в зверей, и в птиц. Тут прослышала я, что какой‑то молодец отсек ей мизинец начисто на левой рученьке! А вон оно что, оказывается, ты расстарался!