Она с досадой шлепнула Ваню по лопаткам и вскочила на ноги. Веста посмотрела на нее с недоумением и страхом:
— Ты чего?
— Это я чего? — рассердилась Яга. — Это вы чего! Делов‑то: поцарапала Ивашку пташка, так сразу надо комедию ломать! Ты чего разлегся? — Она пнула Ваню в бок. — В тяжелораненого играть вздумал? Не на тех напал, чтобы вздыхали да охали! А ну‑ка, вставай!
Ваня открыл глаза, нашел взглядом Весту и улыбнулся ей одними глазами. Та, радостно взвизгнув, бросилась к нему, улеглась рядом и начала зализывать царапины шершавым языком. Иван потерпел некоторое время, потом начал хихикать и слабо отмахиваться:
— Веста, брось! Перестань, щекотно же!
— Лежи уж, — беззлобно сказала волчица, перевернула его и, толкнув несильно носом, спросила: — Ты чего и в самом деле будто неживой? Раны‑то не смертельные вовсе!
— Испугался дюже, — признался Ваня, — чувствую, весь в крови, а ворон все не унимается. Думал, конец мне пришел, тут в голову меня стукнули, помутилось все, я и не помню, что дальше было.
— Не помнит он, как же! — возмутилась Яга.
Впрочем, говорила она уже без былой злобы и даже подала Ване руку, когда он решил наконец встать. Его немного шатало, во рту был отвратительный железный привкус, нос плохо дышал, и очень хотелось пить. Опираясь на Весту, Ваня кое‑как добрался до сундука и, переставив свечу на пол, на него уселся.
— Мутит меня, — пожаловался он волчице, — жарко очень и пить охота, мочи нет.
Темнополк молча протянул ему свою флягу, и Ваня долго пил, с наслаждением чувствуя, как в теле разливается приятный холодок. Выпив до половины, он вытер рот ладонью и только тут понял, что на нем нет рубахи. Веста увидела его недоуменный взгляд и быстро объяснила:
— Яга сняла с тебя рубаху. Она была вся в крови и порвана в клочья.
— Ага, — кивнул Ваня, — а как же я теперь?
— Держи, — улыбнулся Пересвет, — таскал с собой подкольчужную рубаху вместе со всеми доспехами, нельзя же мне, в самом деле, показываться здесь как медному воину. Меня и так узнать могут запросто, а в доспехах и подавно. Надевай. Если велика — смело режь рукава.
Иван благодарно посмотрел на Пересвета и взял из его рук белую рубаху го грубого холста. Была она и в самом деле велика — еще бы, Пересвет был преизрядной стати, — но, как ни странно, Ване она пришлась как раз впору, а в плечах сидела, пожалуй, даже впритык. Иван заправил рубаху в штаны, которым тоже сильно досталось от птичьих когтей, подпоясался кушаком и, отбросив волосы со лба, решился наконец сказать:
— Спасибо вам, друзья мои. Вы первые, кого я могу в самом деле назвать своими друзьями. Шутка ли, сколько лет я живу на белом свете, и только здесь я нашел тех, кто стал мне по‑настоящему дорог. Вы помогли мне, не ведая, что я за человек и какие у меня цели. Вы жертвовали для меня всем, вы протягивали мне руку, когда я падал, и ради моей нелепой мечты шли со мной. Смогу ли я когда‑нибудь отблагодарить вас? И смею ли я сейчас просить о том, о чем хочу попросить?
Ваня замешкался и оглядел всех собравшихся. Белая волчица Веста стояла, потупившись, будто была чем‑то смущена, Пересвет с улыбкой смотрел на Ваню и снова набивал свою трубку, Темнополк, покусывая ус, стоял, опершись рукой об стену. Яга же, как обычно, была беспокойна и нетерпелива; не дожидаясь, когда Ваня соберется с мыслями, она спросила:
— Так чего ты замолчал‑то? С благодарностью твоей мы опосля разберемся, ты давай дело говори!
— Я и говорю, — смутился Ваня, — только не все сразу, дай сообразить хотя бы!
— Соображай, — хмыкнула Яга, — только скорее, Темнополку в путь пора отправляться.
— Я соображаю, соображаю, — замялся Иван, окончательно сбитый с толку, и вдруг он вспомнил то, о чем давно хотел спросить: — Слушай, а в какой путь на ночь глядя ему завсегда трогаться надобно?
— Куда надо, туда и надобно, — сердито отрезала Яга, — тебе что за дело?
— Не серчай на Ванюшу, душа моя, — мягко осадил ее Темнополк, — отчего бы не поведать? Не велика тайна.
— И мне интересно, — смущенно спросила волчица, прижавшись боком к Ване, — расскажешь?
— Расскажу, куда денусь, — Темнополк улыбнулся. — Я, друзья мои, с малых лет на службу здесь поставлен, под разным началом ходил, сейчас у лешего из Горе‑леса тружусь. Вестник я, вестник ночи, вестник мары. Темнополком кличут меня, государем мрака, Темной Ноченькой.
— Постой! — воскликнул Ваня. — Так это ты черный всадник?!
— Я, — кивнул Темнополк.
— Но почему ты хотел убить меня? — с изумлением спросил Иван. — Почему мне снова и снова нужно было от тебя спасаться?