В воздухе повисла тишина. Народ словно боялся поверить услышанному. Вельможа воспользовался этим и продолжил уже более спокойным голосом:
– Эта женщина, дав клятву верности царю, посмела предать его! Она, пользуясь бесконечным доверием владыки, украла из его опочивальни документ, содержание которого может угрожать союзу двух великих держав – Медного и Сумеречного царств!
Вельможа выдержал еще одну паузу. В наступившей тишине было явственно слышно, как кто-то тихо шепнул: «Вот стерва!»
– Что мы должны сделать с ней, – обратился вельможа к народу, – что надлежит сделать с предавшей царя?
– Убить! – площадь прорвало.
На этот раз кричали все самозабвенно и исступленно. Народ с такой яростью повторял «убить, убить», что восстановить тишину вельможе удалось только с помощью стражников.
– Убить? – переспросил вельможа, кажется, только для порядка – успокоенные плетьми горожане опасались уже и рот раскрыть. – Убить! – произнес он уже утвердительно.
И наклонился к женщине с кровожадной усмешкой:
– Убить, говорят. Так-то.
Женщина закрыла глаза. Ване стало отчаянно ее жалко, и он подергал за рукав Темнополка:
– Послушай, кто она? Что все это значит? Публичная казнь? Или что?
Темнополк улыбнулся:
– Это Велесна. Дочь царя Елисея. Только царские дети могут дать клятву верности царю, своему отцу. Велесна старшая. Она единственная, кто давал клятву от чистого сердца, а не по принуждению мачехи. И, собственно, единственная, кто посмел ее нарушить. Если хочешь знать – спасая отца. Все знают, что царю Елисею не по плечу воевать в союзе с владыкой Сумеречного царства. Тот затеял этот альянс лишь для того, чтобы вершить все свои злодеяния от имени Елисея, а когда добьется своего, уничтожит и само Медное царство, и его владыку. Все это знают, но все молчат. А Елисей ослеплен своими былыми победами, он не верит в поражение, как не верит и в то, что кто-то может быть хитрее его. Да и… царица подбивает – давай, мол, не зевай. Земля у Серебряного царя вон какая тучная, а у Золотого как-никак выход к пяти морям. Не оплошай, действуй. А только слепой не заметит того, что она сама жаждет власти, все мечтает погубить и Елисея, и всех своих падчериц. Но царь… не видит и не понимает ничего, – тут Темнополк сжал кулаки в ярости, – словно бы зачарован. И все молчат – вот где горе, все молчат! Только Велесна не побоялась противостоять ему. И видишь, чем все закончилось.
– Неужели ее казнят? – Ваня не мог поверить.
– Казнят? – Темнополк усмехнулся. – Нет, Ванюша. Царских детей не казнят. Тут другое. Ты смотри, что дальше будет.
– Убить! – все еще ликовал толстый оратор. – Убить! Но, – он обвел толпу рукой, – будет ли смерть достойным наказанием для такого преступления? Успокоятся ли наши сердца, увидев быструю смерть предателя?
– Успокоятся, – робко предположил кто-то, и к нему тут же устремился размахивающий плетью стражник.
– Нет! – торжествующим тоном продолжил мысль вельможа. Мы жаждем более страшного наказания!
– Да! – снова взвыла толпа. – Да здра!..
Вельможа хихикнул и приложил палец к губам. Наступила тишина, и он возбужденно заговорил:
– Есть ли в мире больший грех, нежели грех предательства?
– Нет! – взревел народ. – Нет!
– Есть ли в мире большее счастье, чем дом?
– Нет! – толпа ответила, но уже куда как менее уверенно.
– А есть ли в мире дом, прекраснее нашего с вами Медного царства?
Тут уж согласились все, вернее, почти все. Ваня был исключением, да и Темнополк, судя по всему, тоже.
– А есть ли кара страшнее… – Вельможа заломил руки и закатил глаза. Выдержал паузу, да такую, что самые слабые были готовы упасть в обморок от нетерпения. – А есть ли кара страшнее изгнания из дома?
– Нет! – от нового рева на помосте треснула пара досок, и вельможа опасливо сделал шаг от края.
– Вот, – подвел он итог, – вот достойное наказание для предателя! Изгнание!
– Изгнание! – повторила толпа, но несколько разочарованно. Было видно, что достопочтенные жители жаждали крови.
Вельможа не обратил на них никакого внимания и снова наклонился к лежащей девушке. Заговорил медовым голосом, в котором, однако, чувствовались металлические нотки:
– Изгнание! Изгнание!
– Она попыталась что-то сказать. Слова звучали невнятно: губы девушки были разбиты, из уголка рта струилась тоненькая струйка крови – видно, стражники крепко приложили ее об деревянный помост. А может, раньше избили. Однако же первые ряды зрителей заметили ее потуги и утихли. Голос, неожиданно пробившийся, звонко раскатился над площадью:
– Мой отец… безумен! Но придет день, и он поймет все… Но будет уже поздно. И…
Толстый вельможа не дал ей договорить и снова единолично завладел вниманием публики:
– Вы слышите! Слышите! Вот он – истинный яд предателя!
– Да! – загудела толпа. – Да!
– Запомните этот день! Слава царю Елисею! – И тут же тихо обратился к стражникам: – Убрать. Быстро!
Девушку рывком подняли. Один из стражников коротким мечом разрубил веревки на ногах и, толкая ее в спину, повел куда-то перед собой. Второй замешкался, разинув рот глядя на вельможу. Видно было, что он впервые находится так близко от важной персоны и старается ничего не упустить. Ругаясь, первый вернулся за ним, волоча за собой девушку, и, подхватив за шиворот, потащил с помоста. В толпе раздались смешки, но вельможа царственным жестом снова восстановил тишину и начал уже совершенно будничным голосом пересказывать краткую историю войн с варатагами. Ваня заскучал и повернулся к Темнополку. Дочь царя Елисея не давала ему покоя: сейчас уже казалось, что он как никогда близок к Светлояре.
– А куда ее повели?
– К северным воротам. Отведут подальше от города и бросят связанной в лесу.
– Но как она, – ужаснулся Ваня, – сможет выбраться?
– А никак, – равнодушно ответил Темнополк, – в том краю и могучему воину трудно выжить. А уж со связанными руками и вовсе не прожить и часу.
– Неужели она погибнет, – Ваня не мог поверить, – избежав казни на площади?
– Так и задумывалось, – пожал плечами Темнополк. – Изгнание, несмотря на всю красочность описания, не самая страшная кара. Я бы даже сказал, самая легкая. И применяется обычно не для государственных преступников, а, скажем, для конокрадов. Пусть себе воруют, лишь бы не у нас. А вот быть брошенным в Северном лесу – участь, достойная сожаления. Там такие зверушки водятся, что от одного их вида можно сгинуть со света. На мой взгляд, уж лучше быть повешенным. Однако же, так как царских детей нельзя казнить, обычно применяется такая мера наказания.
– Но она же… Она невиновна! – Ваня попытался было что-то доказать Темнополку, потом понял, что тот знает все лучше него, и просто взмолился: – Неужели ничего нельзя сделать? Неужели никто ей не поможет?
– Как это не поможет? – удивился Темнополк. – А куда, по-твоему, отправилась Яга? Какие же у нее еще дела могут быть в Медном царстве?
– Так Яга… – тут Ваня уже совсем перестал что бы то ни было понимать, но, выяснив, что Велесна останется жива, просиял, – значит, Яга спасет Велесну! Здорово!
– Угу, – невнятно промычал Темнополк. Он чистил трубку, и, видимо, поддерживать дальнейший разговор у него не было никакого желания.
Вельможа говорил и говорил. Толпа внимала, периодически громогласно выражая свое одобрение. Ване стало скучно, кроме того, ему не терпелось узнать судьбу Велесны. Он вопросительно обернулся к Темнополку. Тот словно прочитал его мысли.
– Больше ничего интересного не будет. Пойдем.
И, крепко ухватив Ваню за руку, принялся продираться сквозь толпу к выходу с площади. Кто-то попытался возмутиться, но, наткнувшись на суровый взгляд Темнополка и сопоставив увиденное в темных очах с шириной плеч, богатырским ростом и длиной черного меча, неизвестно откуда появившегося в руках Темнополка, сделал соответствующие выводы и предпочел мудро промолчать. Ваня волочился позади, явственно ощущая себя консервной банкой, привязанной к собачьему хвосту жестоким мальчишкой. До того как они с Темнополком выбрались наконец на менее оживленную улочку, Ивану истоптали все ноги, порвали на спине рубаху и даже едва не пырнули ножом, оставив лишь небольшую царапину пониже плеча.