Снег лёг на горы Блю-Ридж, выбелив могилу жены Томаса Труслоу и завалив дороги в западную часть Виргинии. Часть эта бросила вызов Ричмонду, отделившись в самостоятельный штат, мигом примкнувший к Союзу. Вашингтон праздновал отпадение Западной Виргинии, видя в нём первую ласточку скорого развала Конфедерации. Бесконечные колонны новобранцев маршировали по Пеннсильвания-авеню, спеша в учебные лагеря на территории оккупированной северной Виргинии, где «юный Наполеон» делал из рекрутов сверхсолдат. Каждый день из северных литеек привозили новые пушки, выстраивая их в десятки рядов у здания Капитолия, в лучах зимнего солнца слепящего белизной стен под неоконченным, покрытым строительными лесами куполом. Северные газеты самоуверенно пророчили конец Конфедерации, которая скоро обратится в пыль, будто мёртвое трухлявое дерево.
А в столице Юга царило уныние. Зима принесла дурные вести и дурную погоду. Рано выпал снег, похолодало, и янки всё туже сжимали петлю блокады на шее Конфедерации. Адам Фальконер, воспринимавший новости об успехах северян с удовлетворением, за две недели до Рождества приехал на каменные пристани Рокетс-лэндинг. Ветер гнал по воде серые волны и стенал в оснастке судна, которое раз в неделю под белым флагом перемирия ходило из Ричмонда вниз по реке Джеймс-ривер, проходя мимо удерживаемого южанами форта Друри-Блеф, к Аппоматоксу, а оттуда до Хэмптон-Роудз к причалам форта Монро. Находящийся в доброй сотне километров от Ричмонда форт стоял на виргинской земле, но хозяйничали там с начала войны северяне. В форте пароход высаживал пленных северян и забирал обменянных на них южан.
Студёный зимний ветер колол Рокетс-лэндинг иглами срывающейся с небес мороси, осаживая угольную гарь из труб соседних литейных цехов на камни пристани, на чугунные швартовные тумбы, на обшивку корабля, на поношенные мундиры трёх десятков мужчин, зябнущих у сходней. Мужчины были офицерами-янки из числа пленённых под Манассасом. Их договорились поменять на конфедератов, взятых МакКлелланом на территории, известной с недавних пор, как штат Западная Виргиния. Физиономии северян были бледны после пяти месяцев пребывания в арендованном властями под тюрьму заводском корпусе Кэстл-Лайтнинг на Кэри-стрит около двух газгольдеров с горючим для городского уличного освещения. Форменная одежда пленников висела мешками, свидетельствуя, что кормили северян все эти месяцы скудно.
Офицеры дрожали и ёжились, дожидаясь разрешения подняться на борт. У многих были в руках узелки с нехитрым скарбом, накопившимся за время заключения: расчёска, Библия, пара монеток, письма из дома. Пленные закоченели от холода, но мысли о скором освобождении и особенно о пире, который им закатят в форте Монро, придавали сил. Северяне грезили вслух о лобстерах и бифштексах, о черепаховом и устричном супе, о яблочном повидле и мороженом, об оленине под клюквенным соусом и утке под апельсиновым, о мадере и бренди, но больше всего — о кофе, настоящем крепком кофе.
Лишь один пленник не трепетал вместе с прочими от холода и нетерпения. Майор Джеймс Старбак расхаживал по молу с Адамом Фальконером. Толстые некогда щёки майора обвисли, а роскошная борода торчала щёткой, и он, всегда выглядевший старше своих лет из-за рано поредевших волос и вечно хмурого выражения лица, казался почти стариком. В Бостоне Джеймс был восходящей звездой адвокатуры, и в начале войны, записавшись на военную службу, попал в адъютанты к генералу Ирвину МакДауэллу. Но МакДауэлл проиграл битву под Манассасом, а Джеймс угодил в плен к южанам, и что ждало его на родине, не имел ни малейшего представления.