— Что ж, скотине скотина, а человек человеку,— ответил мудрейший хан.— Мы возражать не будем.
И устроил великий пир. Приехали на этот пир все нойоны и богатыри. Собрались на великий пир все подданные его.
В самый разгар веселья ханский батыр Бяр-Улан. выпив одну за другой семнадцать пиал хорзы, встал и крикнул так, что дрогнул дворец:
— Что вы делаете, наш несравненный хан? Вы согласились отдать чужестранцу вашу Гегян-Герел, красавицу, которая светом своим по утрам спорит с зарей. Разве нет в вашем собственном неизмеримом ханстве достойного богатыря? Разве нет достойного среди нас, бесстрашных, как барсы, богатырей?
И выбежал из дворца. Эрин-Сян-Сеняка встал и выбежал вслед за ним.
— Ты хорошо сделал, что вышел за мной,— сказал Бяр-Улан.— Ты правильно понял меня. Да, я должен тебя убить. Мужчины умирают в степи. Собирайся, поедем в степь!
Эрин-Сян ответил:
— Я согласен тебя убить. Едем скорее в степь, заносчивый богатырь!
Оседлали они коней и помчались в степную глушь.
— Где будем драться,— спросил Бяр-Улан,— в балке или в открытой степи?
— В балку люди ходят оправляться, а богатыри дерутся в открытой степи! — пряча усмешку, сказал Эрин-Сян.
— Как будем драться: плечами-лопатками, которые дали нам мать и отец, или оружием, которое сделали нам мастера? — снова спросил Бяр-Улан.
— Сначала испробуем оружие, которое сделали мастера.
Бились плетьми, пока плети окованные не расплелись. Рубились мечами из желтой стали, пока не рассыпались они на куски. коньями друг друга кололи, стараясь в главную жилу, под самое сердце попасть.
Но были неуязвимы бесстрашные богатыри.
Тогда Эрин-Сян сказал:
— Больше не будем мучить наших ни в чем не повинных коней, которые едят лишь степную траву. Померяемся теперь силой плеч-лопаток, ведь мы мясо едим!
Слезли они с коней. Пустили коней пастись. Кольчуги свои и бешметы свои сняли они. Богатырские белые мощные груди и спины обнажили они. Шаровары из шкур четырехгодовалых красных быков выше колен подвернули они. И начали сходиться издалека. Шли, как верблюды, гордо, шли кружа, как ястребы, шли шагами борцов. И, наконец, сошлись. Сшиблись так, как рогами сшибаются два барана. Треск по земле пошел, затрещали кости плеч. Сшиблись так, как лбами сшибаются два быка. Гром над землей загремел и закачалась земля.
Подбрасывали они друг друга по одиннадцать тысяч раз. Там, где стояли горы, образовались моря, там, где были моря, горы встали стеной. А они землю все трясли и трясли. Но никто не мог победить. И вот, наконец, Бяр-Улан Эрин-Сяна схватил и вогнал его в твердую землю на семь локтей.
— Три обиды есть у мужчины. Говори свои, богатырь! — грозно сказал Бяр-Улан.
— Убивай! — сказал Эрин-Сян.— Нет у меня обид.
Снова про обиды спросил Бяр-Улан. И промолчал Эрин-Сян. В третий раз Бяр-Улан спросил, и Эрин-Сян ответил ему:
— Отец на прощанье мне говорил: «Пусть ни конный, ни пеший не свалит тебя!» Вот и обидно мне, что не выполнил напутствий отца.
— А кто твой отец?
— Мои отец — хан Ики-Санан.
— Так, значит, ты и есть богатырь Эрин-Сян-Сеняка? — удивленно спросил Бяр-Улан.
— Я и есть Эрин-Сян-Сеняка.
— Милый! Да я же твоя дядя, я брат твоей матери, я — Бяр-Улан!
Он отпустил Эрин-Сяна и тихо сказал:
— Что ж, забирай невесту свою Гегян-Герел... И скорее с ней уезжай! Знай, что четырнадцать Черных Богатырей для младшего брата своего решили Гегян-Герел забрать. Очень скоро они приедут сюда. Самый старший из них — великий Хара-Батыр. Руки его крепки, как красный гранит. Даже когда он родился, в кулаках он пламя держал. Он беспощаден. Живым от него еще никто не ушел.
Вернулись они во дворец и начали пировать. Но уже на третий день сказал Эрин-Сян:
— Время пришло, великий хан, нам уезжать домой.
Хан выделил для дочери половину скота всех четырех родов, и кочевье тронулось в путь. Где была черта, там они шли, где круг — останавливались ночевать. Медленно двигались, долго ехали по степям. Наконец не выдержал Эрин-Сян и сказал прекрасной Гегян-Герел:
— Я поеду вперед на моем золото-буланом неутомимом коне и к твоему приходу построю дворец, а ты вместе с подданными и скотом отправляйся вслед за мной.
Вскочил он на бесстрашного неутомимого коня, и за семь недель примчал его к дому Алтан-Шарга. На три года кочевье он обогнал!