Дамбин-Улан пустил коня своего в табун.
Однажды с ребятами в бабки играл богатырь. Вдруг из малого хурула прибежал манджик, разбросал все бабки и убежал. Дамбин-Улан догнал его и на землю свалил. Манджик ему сказал:
— Я малосильный, меня легко победить. А вот живет на свете Бор-Улан-хан, лихой богатырь. Тридцать три храбрых богатыря в дружине его. Сейчас он пирует, а после пира пойдет в поход. В поход против Довджи-Цаган-хана, твоего отца. Бор-Улан-хан — противник, достойный тебя. С ним потягайся, силу свою покажи.
Поднял манджика Дамбин-Улан и спросил:
— А где живет Бор-Улан, лихой богатырь?
— На юго-востоке,— ответил ему манджик.
На другое утро из среднего хурула прибежал манджик и бабки разбросал. Дамбин-Улан догнал его и свалил.
— Я малосильный,— манджик ему закричал,— А вот живет на свете Бор-Улан-хан, лихой богатырь. Тридцать три храбрых богатыря в дружине его. Сейчас он пирует, а после пира пойдет в поход. В поход против Довджи-Цаган-хана, твоего отца. Бор-Улан-хан — противник, достойный тебя. С ним потягайся, силу свою покажи.
Поднял манджика Дамбин-Улан и спросил:
— А где живет Бор-Улан, лихой богатырь?
— На юго-востоке,— ответил ему манджик.
На третий день из большого хурула прибежал манджик. Бабки Дамбин-Улана манджик разбросал. Сбил его наземь рассерженный Дамбин-Улан. А манджик про Бор-Улан-хана рассказ повел.
— На юго-востоке живет твой враг, — закончил манджик.
Дамбин-Улан обо всем рассказал отцу.
— Я пойду навстречу врагу,— сказал богатырь.— У Бор-Улана есть пестро-серый конь. Красавца-коня я себе заберу, чтобы в гости ездить на нем. Ханшу-красавицу, которой вечно пятнадцать лет, в жены себе заберу. Богатырей Бор-Улана в плен возьму, чтоб в моих походах охраняли они меня. А самого Бор-Улана разрежу я на куски и по степи разбросаю, чтоб птицы съели его.
Довджи-Цаган-хан сыну ответил так:
— Милый мой сын, ты еще не окреп, рано тебе воевать. Ты мало еще пососал материнского молока.
— Нет,— сказал храбрый Дамбин-Улан,— разве могу я ждать, пока враг с войсками явится в нашу страну. Бить надо врага на его земле, потому что враг, пришедший в чужую страну, в победе уверен всегда.
Вышел из дому Дамбин-Улан и табунщику закричал:
— Эй, табунщик, седлай Давшурин-Хурдун-Хара, храброго моего коня!
Родителям он сказал:
— Вооружайте меня всем, что вы для меня припасли.
Мать принесла оружие и доспехи его. Надел богатырь сапоги, которые шила тысяча мастеров. Надел на себя семьдесят крепких бешметов один за другим, слева короткую саблю повесил, справа — стальной кинжал. В правую руку взял сплетенную из бычьей шкуры тяжелую плеть. Рукоятку сандаловую сжал, и по пальцам его потек светлый сандаловый сок.
Табунщик его Кюдр-Цаган-Мерчи коня Давшурин-Хурдун-Xapа к нему подвел. Конь свою силу в крепкий крестец собрал, скорость свою к резвым ногам собрал, зоркость свою к черным глазам собрал, чуткость свою к длинным ушам собрал, красоту свою собрал к широкой груди: «Эй, где ты враг, не таись, выходи!» Готов к большому походу могучий конь.
Дамбин-Улан к походу тоже готов. На прощанье поел богатырь того, чего никогда не ел. На прощанье родителям клятву дал, что с победой придет домой.
— Да будет счастливым твой путь, сынок,— сказал па прощанье отец.— Да пусть никто не догонит тебя, да ни один из смертных не сломит тебя, да ни один живой не свалит тебя. Возвращайся с победой скорей.
Богатырь лишь коснулся стремян — очутился вмиг на коне. Лишь поводья он натянул— очутился в чужой стороне. Ничто не сдержит теперь стремленья его. Юго-восток теперь направленье его. Много дней и ночей он летел. Вот на пути сто восемь хурулов стоят. Слева направо, по ходу солнца подъехал к ним богатырь[3]. Конь его иноходью так искусно бежал, что крупные травы ногами не задевал, тонкие травы ногами не шевелил. К главному хурулу подъехал Дамбин-Улан. Главному ламе сказал он такие слова:
— Бор-Улан-хан на юго-востоке живет. Еду к нему, буду сражаться с ним. Тело его разрежу я на куски и по степи разбросаю, чтоб птицы съели его. Ханшу-красавицу, которой вечно пятнадцать лет, в жены себе возьму, коня пестро-серого тоже себе возьму, чтобы в гости ездить на нем, богатырей Бор-Улана в плен заберу, чтобы в походах моих охранили меня.
— Милый маленький Дамбин-Улан,— лама сказал,— ты еще не окреп, рано тебе воевать. А тот богатырь живет далеко-далеко.
Быстро встал отважный Дамбин-Улан. Гневом сверкали острые его глаза.
— Думал я, что вы благословите меня,- он сказал.
3