Леший поджидал нас у самой опушки, даже искать его не пришлось. Слушая мой невеселый рассказ, он всё сильнее хмурился. Затем крепко задумался, часто вздыхая и потирая сухонькими ручками мшистый нос – сегодня он опять обернулся этаким лесным дедушкой. Я молча сидела на поваленной сосне, ждала, а перенервничавшая Тинка никак не могла успокоиться после схватки с нежитью и бешеной скачки через поля, перебирала мохнатыми крепкими ногами, фыркала, тыкалась в меня носом. Я успокаивающе почесывала ее взмокшую шею.
- Жалко, Славушка, ты пока в ворожбе не сильна, - наконец-то промолвил леший. «Пока»? Ну, это сильно сказано. Впрочем, оборонное заклинание вышло у меня сегодня на славу!
- А ты дедушка, про какую ворожбу-то говоришь? – мне стало интересно.
- Да зерцало твоё волшебное нам сейчас ой как помогло бы! – вздохнул старичок. – Посмотрели бы мы с тобой, что на свете белом делается, что происходит. Да его, стекляшку вредную, чаровать надо, так ведь просто ни слова не скажет, хоть разбей!
Я испуганно уставилась на лесовика.
- Дедушка Леший, да ты что, и вправду думаешь, что беда пришла не только в Броды?
- Думаю, девонька, - пригорюнился дедок. - Уж что в Березовке да в Синем Луге точно нечисто, то я чую. Да ты не забывай: ведь опустел наш лес, нет людей, не идут к нам. И тишина вокруг стоит – мертвая…
Мне стало жутко. Стоящая рядышком Тинка тоже замерла, лишь нервно подрагивая шкурой.
- Отправляйтесь-ка вы сейчас домой, мои хорошие, - леший, кряхтя, поднялся с кочки. – Да бери, Славушка, ты книги Полелины волшебные, читай, думай. Может, и уговоришь как-нибудь зерцало мир показать.
Глава четвертая.
«Ума хватает только на то, чтобы понять – больше ни на что не хватит…» (Василиса Премудрая)
«Твой долг – это то, что меньше всего хочется делать». (Народная примета)
«Рута – трава большой колдовской силы. Собирай ее поздней осенью, после первых морозов. Храни под стрехой на крыше. Рута обережет всех детей, живущих в доме. Будешь собирать – твори такой заговор: «Ох ты, рута, я тебе кланяюсь, я тебя сорву, я тебя в дом принесу, а ты, рута-мать, не давай деточек обижать ни знатному, ни нищему, ни родному, ни чужому. Ключ, земля, язык. Аминь»
Цветы аронии собирай во второй четверти Луны от полудня до заката Солнца. Используй как оберег от воров. Цветы завари и брось в том месте, которое хочешь уберечь от покражи. Заговор на аронию такой: «Я есмь камень, я есмь огонь, вор, моего места не тронь. Если, вор, ты в это место войдешь, здесь ты свою погибель найдешь. Огонь охватит, камень задавит, вора погибнуть заставит».
Ванята даже не заметил моего появления. Зайдя в дальнюю комнатку-спаленку, я остолбенела. Моя кровать, его лавка, массивный деревянный стол у окна, ларь у противоположной стены, даже пол были густо уставлены стопками и стопочками книг, вытащенными из наполовину опустевшего бабушкиного шкафа. Темные обложки были повсюду, даже у меня под ногами. Сам нарушитель спокойствия сидел на лоскутном половике и самозабвенно листал внушительный фолиант, не забывая при этом откусывать от пирога, напоминающего своими размерами средний лапоть – Микеша явно решил перевыполнить план по откорму мальчишки домашнего, тощего. Р-р-р!! Увижу хоть одно жирное пятно на страницах – сама всех съем!
Так, а что это мы там читаем? Ага!
Насколько мне было видно, Ванька влюбленными глазами разглядывал невероятной красоты единорога, тщательно нарисованного неизвестным, но очень талантливым художником-графиком. Красавец жеребец был изображен на фоне березовой рощи. Он горделиво взирал на пасущихся поодаль самок с жеребятами. Ниже следовал подробный текст, посвященный анатомическим особенностям, ареалам обитания, пищевым предпочтениям и привычкам редких копытных. Как же, как же, я и сама в свое время выучила эту книгу практически наизусть! Дальше будет про фениксов, химер, грифонов, Сирина с Алконостом, Рарога, Стратима, птицу - Гамаюн, Жар-птицу, Конька-Горбунка. А в последних главах – всё о драконах, от трехглавого Змея Горыныча до змееподобного Линдворма, распространяющего чуму Виверна и живущего в далеких восточных землях Дракона-со-свечой, освещающего небесные врата.
Жаль, что в Черном Лесу (и вообще в Синедолии) вся эта красота не водится! Только в книжках…. Лет пять назад я, помнится, безрезультатно обыскала все овраги, пытаясь найти хоть одно-единственное огненное жар-перышко, хоть переливающийся жемчужный волосок из хвоста единорога. А бабушка посмеивалась, спрашивая, не боюсь ли я вместо перышка найти чешуйку. Немаленькую такую…. Впрочем, ведунья всегда утешала меня, туманно намекая, что всё ещё впереди, и волшебные встречи с необыкновенными созданиями тоже.
Может быть…
Я подхватила с кровати пухлый том в темной глянцевой обложке и бегло пролистала его. Хорошо, что Ванька увлекся той, другой книгой. Эта тоже была посвящена редким магическим и мифическим животным, однако отличалась от первой примерно так же, как отличается нарядный общительный болтун-всезнайка от молчаливого нелюдимого мудреца. Том, который я держала в руках, изобиловал неточностями и ошибками в классификации и описании видов и подвидов, а также содержал кучу сплетен и легенд. Его авторы явно не утруждали себя проверкой псевдонаучной информации, которую щедро вываливали на читателя, имея крайне смутное представление о такой штуке, как научный подход к изучаемому вопросу.
Зато многочисленные картинки в книге были живые, да к тому же очень красочные. Правда, единороги на них частенько выглядели настолько свирепо, что в голову искушенного читателя закрадывалось смутное подозрение: может, это всё-таки пещерные химеры, известные своим вздорным и неуживчивым нравом? Смущенные грифоны боязливо сторожили кучи золота, а все сто голов Лернейской Гидры, по жизни хищника лютого и неразборчивого, стыдливо улыбались, как деревенские девицы на выданье. Но ведь красиво!
Я вздохнула. Сейчас на рисунке красный колючий дракон неясного подвида с аппетитом харчил вяло сопротивляющуюся девицу, судя по пышным кружевным юбкам и валяющейся рядом короне – настоящую принцессу. Вот ещё, кстати, забавный миф о пристрастии этих магических рептилий к особам королевской крови. На самом деле (и это подтверждают все более-менее серьезные источники) драконам совершенно всё равно – королева или селянка. Да хоть кузнец! Здесь вопрос диеты и принципов: кто-то ест только мясо домашних животных и дичь, а кто-то и человечинкой не побрезгует.
Дракон на картинке наконец-то справился со своим обедом, смачно рыгнул, облизнулся и брякнулся на бок – переваривать. Я захлопнула толстый том. Когда бабушка Полеля объяснила мне, глупышке, очарованной оживающими рисунками, разницу между книгами серьезными и несерьезными, я, помнится, была поражена. Зачем же намеренно печатать враки, да ещё и так украшать их?! Нечестно!
- А ты не обижайся на книжку, - посоветовала мне тогда бабушка. – Посмотри, она ведь такая красивая! Просто отнесись к ней как, ну, скажем, к сказке.
- Но это же не сказка! – обиженно насупилась я. Мне было трудно смириться с тем, что на севере Синедолии не водились ни единороги, ни драконы, хотя книга на голубом глазу утверждала обратное. - Зачем тебе эта книжка-врушка? По-моему, ее стоит выкинуть!
- Ты лучше выкинь из головы такие глупости, - строго посоветовала Полеля и пояснила: - Всё имеет право на жизнь, просто надо уметь правильно это оценивать и относиться соответственно. Поняла, малышка?
Я поняла, но очень не скоро. Да, в каждой сказке есть доля сказки, а в каждой правде – доля правды.
- Вань, а Вань! – я взъерошила его чисто промытую русую макушку (Варёме вчера пришлось немало потрудиться, чтобы под корень извести неизбежный результат дикой лесной жизни - настойчивую живность, решившую считать своим домом родным Ваняткину голову). – Ванюш, а как мы с тобой теперь это всё на место поставим? Ты помнишь, где что было?