Опаньки, похоже, с расспросами о семье стоит повременить…
- Да с месяц уже, - хмуро ответил он, внезапно очень заинтересовавшись верхушками деревьев. Я сделала вид, что ничего не заметила, и сосредоточенно принялась рыться в карманах. К тому времени, когда я вытащила порядком сплющенный, промаслившийся и, ясно дело, совершенно холодный сверточек с остатками Микешиных пирогов, парнишка сумел взять себя в руки. Он принюхался, жадно смотря на мои руки, но тут же вздернул подбородок и отвернулся, старательно разглядывая Тинку и валежины на санях.
- Поможешь? – я протянула ему развернутую тряпицу с печевом, постаравшись, чтобы мой голос звучал просительно. – Мой домовой дал на дорожку, принесу обратно – обидится.
- Вот и ешь сама, - гордо фыркнул Ванятка, косясь на пирожки. Даже остывшие, пахли они одуряюще. Я притворно вздохнула:
- Уже поела. Сколько смогла. Давай эти вместе догрызем, а?
Мальчишка нахмурился, дернул плечом, но ломаться больше не стал и с независимым видом ухватил пирожок.
После наших с лешим посиделок выпечки осталось до обидного мало – старикан любил полакомиться. Когда последние крошки исчезли в голодном Ванькином рту, я мечтательно вздохнула:
- А дома мой Микеша к ужину кулебяку с грибами затеял… слушай, Ванюш, а пойдем ко мне в гости! – я старательно изобразила лицом, что эта мыль была совершенно неожиданной и забрела в мою голову случайно. – Ухи опять же похлебаем…
Против ожидания, мальчишка не начал драть нос и отнекиваться, дескать, нам и тут не плохо, лопайте сами. Вместо этого, он уставился на меня, что-то обдумывая, будто прислушиваясь к своим ощущениям.
- Значит, живешь ты в лесу, у тебя есть домовой, и лошадь твоя разговаривает по-людски…. Но ты говоришь, что не ведьма. А избушка у тебя, часом, не на курьих ножках? – ребенок хитро сощурился. Было не похоже, чтобы он умирал от страха.
- Это тебе, мой милый, нянька много сказок рассказывала, - хмыкнула я. - Должна тебя разочаровать: курьи ножки только у кур. А избушка моя стоит на каменном основании. И даже подпол имеется!
- Но может, всё-таки, ты Баба Яга? – уточнил любознательный ребенок.
- Размечтался, - улыбнулась я. До Бабы Яги мне в жизни не дорасти. - Извини, если разочаровала. Давай, бери свое барахлишко. Отсыреет в дупле, к ночи дождь собирается.
От Восточных Дубов до моей избушки было не особо далеко – хорошим шагом совсем недолго. Однако наше движение здорово задерживали груженые валежником и вязнущие в каждой луже сани, так что засветло добраться до дома нам не грозило.
Ванята наотрез отказался от сидячего местечка по соседству с дровишками и теперь вышагивал рядом со мною. Даже тяжелый, сделанный явно на взрослого крепкого мужика самострел не стал класть, а тащил на плече. На санки легла лишь только небольшая кожаная торбочка да мохнатое нечто, напоминающее одеяло, а может, и плащ. Больше ничего у парнишки не было.
- А скажи-ка мне, Ванечка, - осторожно начала я, поглядывая на серо-рыжую клокастую тряпку, очень мне даже знакомую по описанию, и исцарапанные руки мальчика, - зачем ты, дружок, кота моего ловил и трещотку ему на хвост ладил? – В том, что именно этот шкет был Степкиным обидчиком, я не сомневалась. Но вот зачем парнишке понадобилось так пошутить над бедной животинкой, я не понимала. Не чувствовалось в Ваньке холодной злонамеренности, которая отличает детей и взрослых, любящих помучить бессловесных тварей. Вот и тяжело нагруженную уставшую Тинку он пожалел, хотя сам прихрамывал и шел с трудом.
Как я и ожидала, мальчик не стал отнекиваться и увиливать от ответа. Он прямо посмотрел мне в глаза и слегка улыбнулся.
- Так это был твой кот? Он мои силки повадился обчищать. Не успеет куропатка попасться – а он тут как тут. Да еще и все веревочки перепутает да изорвет. Обидно – столько времени их делал! И, главное, есть-то хочется! Ты не сердишься?– Ванька засмеялся, как будто рассказывал о чем-то очень приятном, а вовсе не о вороватом коте, день за днем оставлявшем его без обеда. Ну, Степочка, мы с тобой ещё побеседуем. Дня четыре, предшествующих знаменитому «нападению», мой кошак гордо приносил домой по птичке, пожиная лавры удачливого охотника и добытчика. Вот, оказывается, откуда улов!
- Ну а хвост зачем ему искрами подпалил? – невинно поинтересовалась я. Проверка, так сказать, на вшивость.
- Я не кидал в него никаких искр, - недовольно пробурчал ребенок. – Он сам полкостра мне разнес!
Значит, мага всё-таки не было. Хвала богам!
- Я, правда, сперва подумал, что это барсук, - продолжил свой рассказ мальчик и пояснил: - шерсть серая кое-где зацепилась, да и видал я его разок, мельком, в кустах.
- И что, кота с барсуком спутал? – не поверила я.
- А что? – удивился Ваня. – Он же тоже серый, с полосками. А мордочку я не разглядел.
- Ванечка, - мне стало любопытно, - а ты барсука когда-нибудь видел? Он же в несколько раз крупнее кота.
Барсук, конечно, зверь хоть и нахальный, но осторожный; к тому же он ведет ночной образ жизни. Однако, благодаря своей красивой шубе и целебному жиру, он – частый и желанный объект охоты. Трудно найти в наших селах мальчишку, который ни разу с восторгом не рассматривал лохматый трофей, добытый отцом, старшим братом или просто кем-то из соседей.
Ванька слегка смутился.
- Ну, видел! То есть, не видел.
- Так видел или не видел? – уточнила я.
- Видел. Но на картинке. В книжке, на картинке. У меня дома была – про всяких зверей и птиц, - погрустнев, закончил он.
- А где же ты жил, дружочек? Где был твой дом?
- В Березани, - совсем уныло ответил мальчик.
Понятненько. Найденыш мой, оказывается, в городе вырос. То-то барсука с котом перепутал. Немудрено. Хорошо хоть не принял Степку за лося – тот на картинке ведь тоже серый!
- Ладно, этот пробел в твоём образовании мы заполним, - бодро пообещала я. – Так и быть, познакомлю тебя с барсуками, если ты не станешь им трещотки на хвосты вязать!
Как я и ожидала, до дома мы добрались, когда совсем стемнело. Тем более яркое впечатление на Ванятку произвел мой щедро украшенный черепами частокол. Мои костяные сторожа решили ради такого случая не ударить лицом (то есть мордой) в грязь и выступили по полной программе. Шутка ли – в кои веки хозяйка с гостями пожаловала! Черепушки и повздыхали, и повыли, и зубами поклацали, и пустыми глазницами посверкали… Особенно усердствовали привратники: коровий череп, судя по всему решивший сгладить в людской памяти вчерашнюю позорную картину, прямо-таки изливал потоки пламени. Его напарник тоже не отставал – по привычке и из вредности.
- Эй, вы, а ну-ка, успокойтесь! - прикрикнула на разгулявшуюся стражу я, поглаживая по спине уткнувшегося в меня парнишку. Он мелко дрожал, крепко вцепившись в мою куртку. Так, похоже на ней наметилась парочка новых дыр!
- Вань, ну всё, всё! – продолжала ворковать я, свободной рукой показывая кулак моему заборному воинству. – Это наша стража, чтобы злые люди (или нелюди) не залезли. Разве у вас в Березани черепа на охрану не заговаривают?
Ванятка, не отцепляясь от меня, помотал головой.
- Не, у нас даже маги черепов не вешают.
Тут уже удивилась я.
- А как же у вас защищают свои дома?
- Так зачем черепа-то развешивать? – мальчик недоумевающее уставился на меня, забыв, что испугался. – Просто на забор ставится заклинание – и всё, враг не пройдет. Мои папа и мама всегда так делали!
Опс! А кто у нас папа с мамой?
- И кто же твои родители? – небрежно поинтересовалась я.
- Папа – маг, а мама – колдунья! – гордо отрапортовал ребенок.
Значит, всё-таки маг был? Такой маленький, лохматый, молниями швыряться умеет, хоть и не хочет в этом сознаваться.
Я пристально посмотрела на Ванятку. Мальчик ответил таким спокойным прямым взглядом, что мне немедленно стало стыдно. Мал он ещё колдовать. Все знают, что магические способности проявляются у детей не раньше, чем им исполнится лет одиннадцать-двенадцать.
Я вздохнула и потрепала найденыша по давно нечесаным волосам: