— Здравствуй, рыбонька. Как ты?..
Наступает долгая пауза.
— Ты меня еще любишь? — осторожно спрашивает он.
— Не знаю… — мяукает трубка.
— Слушай, я тут такого натворил, чтоб до утра дожить… Жаночка, ты не можешь теперь меня бросить. У нас же дочка. Я приехал за вами, понимаешь?! Ты мне снишься каждую ночь…
— Я рада за тебя, — сообщает трубка.
— Жаночка… — Он плачет. — Ты не можешь к нему вернуться.
— Я от него и не уходила. Он ничего не знает.
— Но это же моя дочь!
— Ну и что?
— Ах ты… — он шарит рукой по столу, он ищет пистолет, не находит, поворачивается к Анне — и видит пистолет в ее руках, и она спускает курок, — с-сука!
Он падает замертво. Мягко, как мешок с картошкой.
Анна глядит на него. Недолго. Она слышит голос в телефонной трубке. Поднимает ее и говорит:
— Алло.
— А это еще кто? — голос удаляется.
— Пожалуйста, не бросайте трубку! — приходит в себя Анна. — Мне нужно знать, кто он такой! Пожалуйста!
Короткие гудки.
Из–под тела Алексея выбегает первый красный ручеек. Скоро их будет много.
* * *
Совсем недавно она рассказала мне, каким был мой отец. Мой официальный отец уже давно не жил с нами. Не то, чтобы не простил — он и не знал ничего, просто нашел другую, помоложе и из хорошей семьи. Иногда он приглашает меня в гости, но я не люблю его жену, да и его, честно говоря, никогда не любила — сама не зная, почему. Теперь знаю.
Но я люблю свою мать. Я представляю, как она, только что хладнокровно застрелившая человека, ползает вокруг него на коленях, забирает из мертвой руки телефонную трубку и спокойно говорит: «Я хочу знать, кто он такой! Мне это очень важно!»
Как говорят мои подруги, половой акт — не повод для знакомства. Моя мать считает иначе.
ОБРАТНЫЙ АДРЕС
Их ограбили. Когда муж открывал дверь, из темноты вышли двое и впихнули его в квартиру. Зашли следом, приказали ему и Наташе сидеть смирно, а сами принялись выворачивать ящики.
Игорь сидел на полу, Наташа — на диване. Когда один из «гостей» (оба в черных шапочках, скрывающих лицо) отшвырнул ногой связку писем, выпавшую из комода, Наташа встала было с дивана, но тут же плюхнулась обратно, остановленная повелительным жестом второго «гостя». Игорь покосился на подлетевшую к нему по паркету связку и увидел каллиграфически выведенное: «Наташеньке». Он поднял связку, посмотрел на жену долгим изучающим взглядом, затем развязал розовую ленточку и принялся читать письма, одно за другим.
— Где это — Чусовой? — неожиданно спросил он.
— Игорь, отдай, — попросила жена.
Больше никто не отозвался. Грабители были заняты тем, что упаковывали вещи в сумки.
— Ага, «милому Сереженьке», — прочитал он и принялся читать дальше, беззвучно шевеля губами. Жена закрыла лицо.
Наконец последнее письмо было прочитано. Игорь небрежно уронил стопку на паркет (письма рассыпались), скрестил руки на груди и молвил:
— Ну что ж, очень мило.
Затем поднялся, прошел через всю комнату и влепил жене пощечину. «Гости» слегка опешили. Затем один схватил Игоря за плечо и рванул назад:
— Мужик, ты сдурел — женщин бить! — и осуждающе покачал головой. Игорь сделал попытку вырваться и тут же получил короткий в челюсть, после которого упал на пол. «Гость» дважды пнул его по ребрам. Наташа завизжала. Он повернулся к ней:
— Не ори, дура, мы уходим. Успеешь еще наораться.
* * *
— Это было сто лет назад!
— Это было три года назад. Нашему Сережке… нашему сыну шесть!
— Может быть, ты все–таки милицию вызовешь?
— Я сам знаю, что делать!
Он бежит в другой угол комнаты, роется в письмах, декламирует:
— «Наверное, я и вправду маньячка какая–то сексуальная…» Что–то я этого не замечал!
— Правильно…
— Ладно, я понимаю, тебе его письма дороги как память, а твои–то как здесь оказались?!
— Он вернул.
— Почему?
— Потому.
— Почему, с-с..!
— Потому что он меня проклял. И письма вернул.
— Ну, и…
— Ну, и живу теперь с тобой, как проклятая! Игорь, иди на улицу и вызови милицию! Нас ограбили!
— Подожди…
Он садится рядом с ней и гладит ее по груди. Она сидит как каменная.
Он валит ее на диван и овладевает ей, приговаривая:
— Ну что, ну как, хорошо тебе, хорошо?
Замирает… всхлипывает…
Наташа лежит неподвижно. Глаза ее открыты.
Игорь встает:
— Я знаю, что делать. Я сейчас поеду в этот… Чусовой и убью его.