Хотя Тхондэн тоже не был экстравертом, теперь он превратился из того, кто замораживает других, в того, кого замораживают — ему это не нравилось. Кроме того, он также беспокоился, что маленький Сюань Минь был слишком отчужденным и вырастет неспособным сочувствовать боли других.
Чтобы немного разогреть Сюань Миня, он придумал разные идеи и в конечном итоге решил найти ему друга.
Когда он впервые привел ворону в секретный двор, оно всё ещё было в яйце. Он вылупился как раз в тот момент, когда Тхондэн представил ее Сюань Миню.
Когда он открыл глаза, первым, что увидел, был Сюань Минь. Он немедленно обратился к своему хозяину, бросившись прямо в руки Сюань Миня.
Сначала он был похож на цыпленка, покрытого мягкой шерстью и неспособного летать. Все, что он мог делать, это подпрыгивать на своих тонких когтях позади Сюань Миня, преследуя его везде, куда он шел. Когда Сюань Минь садился читать, он выбирал солнечное пятно на мантии Сюань Миня и сворачивался там, дремал или еще катался.
Цыпленок… птенец рос медленнее, чем большинство птиц, и требовалось очень много времени, чтобы научиться летать. Но как только он научился, он превратился из «маниакально подпрыгивающего за пятками Сюань Миня» на «маниакально хлопающего крыльями вокруг лица Сюань Миня».
Несмотря на безнадежно холодный характер Сюань Миня, он в конечном итоге принял ворону как своего питомца. Каждый день он давал ему немного еды и воды, но в остальное время он позволял ему бродить, где он хотел. Его не волновало, пропадала ли птица часами или преследовала его повсюду, сбрасывая куда-нибудь свои перья.
В какой-то момент птица приобрела странную привычку — время от времени она крала одну или две огромные волшебные пилюли, чтобы съесть. Но до тех пор, пока он не заболел, Сюань Миня это тоже не волновало.
С точки зрения Тхондэна, Сюань Минь «не заботился о птице», что означало примерно то же самое, что «не ненавидеть птицу», что можно понимать как «потакать птице». В конце концов, за десять или около того лет, когда он знал ребенка, он никогда не видел Сюань Миня «похожим» на что-либо или кого-либо.
Тхондэн никогда в своей жизни не предполагал, что через несколько сотен лет после своей смерти он обнаружит, что теперь он будет наблюдать, как его ученик со льдом на сердце обращается с другим человеком так ласково.
Встретив Сюэ Сяня, Тхондэн теперь понял, на что был похож Сюань Минь, когда он кого-то баловал.
Это было также из-за встречи с Сюэ Сянем, также Тхонден обнаружил, что его ученик, возможно, никогда не был рожден, чтобы быть аскетом прекращения борьбы, прекращения жизни добра.
Он даже подозревал, что Сюань Минь не мог плохо относиться к Сюэ Сяню.
Конечно, если Тхондэн когда-нибудь узнает, что Сюань Минь действительно может приручить Сюэ Сяня — если он когда-нибудь увидит, что Сюань Минь полусерьезно, полуласково говорит Сюэ Сяню: «Все еще балуешься?» — тогда Тхондэн наверняка подумал бы, что его ученик был отравлен или одержим. Хотя для посторонних это не было очевидно, Тхондэн растил Сюань Миня и знал, что такой тон для Сюань Миня был эквивалентен «поддразниванию»…
Как бы то ни было, птица действительно была ужасающе умной.
Сюань Минь полез в бамбуковую корзину, которую она несла, и достал небольшую фляжку с вином и горшок. Как будто ворона знала, что Сюэ Сянь найдет Сюань Миня этой же ночью, и каким-то образом ухватилась за это вино, чтобы помочь им отпраздновать.
Сюань Минь никогда не пил, поэтому он сначала остановился, увидев фляжку с вином, а затем небрежно передал ее Сюэ Сяню.
Сюэ Сянь засмеялся, принимая вино.
— Чем вы кормили эту птицу, пока она росла? — он спросил.
— Волшебными пилюлями, — сухо сказал Тхондэн.
Сюэ Сянь разинул рот.
Он приблизил фляжку с вином и слегка встряхнул ее, так что оттуда исходил мягкий аромат.
— Цюлубай? — мягко спросил Тхондэн.
Сюэ Сянь кивнул.
— Похоже, по запаху. Кажется, ты знаешь вкусы вина.
— Только этот, — сказал Тхондэн далеким голосом, словно вспоминая воспоминания. — Старый друг действительно любил Цюлубая. Каждый год в канун Нового года он заставлял меня выпить с ним.
Он сделал это нейтральным словом вроде, но, по правде говоря, этот старый друг пошел на все, чтобы заставить его принять вино, иногда подшучивая над ним, иногда умоляя его, постоянно придумывая ситуации, в которых они оказывались вместе на Годы…
— Подожди, нет, подожди… — Сюэ Сянь поднял бровь, глядя на Тхондэна. — Пил? Цюлубай? Ты?
Тхондэн согласно хмыкнул.
Сюань Миня это не удивило. Хотя он все еще не мог вспомнить, каким был его Шифу в своей прошлой жизни, когда он услышал, как Тхондэн произнес название знаменитого вина Цюлубай, он почувствовал анонимное чувство фамильярности, как если бы это было чем-то, что использовал Тхондэн.
Сюэ Сянь был шокирован.
— Монахи могут пить?
Тхондэн приложил руку к груди и произнес буддийское приветствие, затем мягко ответил:
— Тогда, прежде чем я смог получить полное посвящение, Храм Дазе был разрушен.
Он не был принят, поэтому технически ему не приходилось подчиняться всем правилам буддийского священства. Хотя Сюэ Сянь не знал всех деталей религиозных обрядов, он знал некоторые основы. Услышав это, он нахмурился и долго смотрел на Сюань Миня и Тхондэна, прежде чем, наконец, сказал:
— Теперь я понял. Ты не только глубоко ненавидишь своего ученика, но и твой ученик ненавидит самого себя.
Ни учитель, ни ученик на самом деле вовсе не настоящий монах! Нарушение монашеских табу не имеет никаких последствий. Все основано на самодисциплине! *
Сюэ Сянь хотел вздохнуть от восхищения. Великий Жрец действительно был Великим Жрецом — безумным до невероятной степени.
Он повернулся и обвиняюще указал пальцем на Сюань Миня.
— Лжец.
Сюань Минь молча посмотрел на Сюэ Сяня, затем впился взглядом в Тхондэна.
— Ой-ой, ты не выглядишь очень довольным своим Шифу, — сказал Тхондэн. Он выпятил подбородок и указал на дверь, говоря: — Вот дверь. Уходите.
В конце дня он хотел, чтобы Сюань Минь и Сюэ Сянь ушли и оставили его в покое.
— Ты ранишь мои старые глаза. Идите.
У Тхондэна не было желания проводить новогоднюю ночь с этим непочтительным отродьем ученика и его домашним драконом.
— Оставь Цюлубай.
Сюэ Сянь усмехнулся.
— Как печально. Я старше тебя примерно на восемьсот поколений.
Тхондэн ничего не сказал.
Видя, что его шифу вот-вот сойдет с ума, Сюань Минь, наконец, повел себя как настоящий ученик — он кивнул Тхондэну, затем постучал Сюэ Сяню по затылку и сказал:
— Пойдем.
Хотя он выглядел серьезным и вежливым, он производил впечатление говорящего: «Я забираю этого неприятного человека домой. Пожалуйста извини меня.»
Сюэ Сянь не возражал. Он повернулся и спросил Сюань Миня:
— Значит, ты больше не слоняешься здесь. Ты вернешься со мной?
Что он имеет в виду, слоняясь…
— Да, — сказал Сюань Минь, глядя на него.
Тхондэн нахмурился и выгнал двоих — и их птицу — из своего храма.
К тому времени, когда Сюэ Сянь и Сюань Минь вернулись в бамбуковое здание, небо было полностью темным. И, возможно, это было благодаря всей магической энергии, которая текла от Сюэ Сяня к Сюань Миню через красную нить, или, может быть, потому, что теперь они были физически ближе друг к другу, но когда он зажег фонарь в комнате, Сюэ Сянь внезапно обнаружил, что у «ни живого, ни мертвого» Сюань Миня наконец-то появилась родинка на шее.