Таким образом, жизнь в Храме Дазе была иногда мучительно быстрой, а иногда мучительно медленной. По прошествии многих лет Тхондэн уже не мог вспомнить, сколько времени он провел здесь, зажигая свои фонари; единственный способ узнать, как проходит время, — это случайные бедствия или несчастья, постигшие его собственное тело…
Этот человек заболел, затем выздоровел;
Этот человек избежал большой трагедии;
Жизнь этого человека закончилась;
Человеческие жизни были непостоянны и непредсказуемы; кто мог знать, как долго можно прожить? Тхондэн только обеспечил состояние своего старого друга, но не долголетие. Так что, хотя этому человеку не всегда удавалось прожить долгую жизнь, даже его смерть была бы без трагедии и страданий — просто безмолвным и мирным закрытием глаз.
Жизнь императора; жизнь поденок; жизнь нищего; жизнь молодого буддийского послушника…
Конечно, всегда нужно было соблюдать баланс, чтобы после того, как этот человек стал императором, его последующие жизни были короткими. За столетия, прошедшие после его смерти, он уже несколько раз перерождался. В своей предыдущей жизни, будучи молодым послушником, он прожил около тридцати с лишним лет, и болезнь, которая должна была убить его, была передана Тхондэну, чтобы вылечить его. Тем не менее, Тхондэн не мог предотвратить его смерть в таком молодом возрасте; какой позор.
Но в нынешней жизни, казалось, в его судьбе было гораздо меньше несчастий. Прошло уже шестнадцать лет, но Тхондэн пришлось пережить только один серьезный приступ болезни — все остальное было слишком незначительным, чтобы даже упоминать.
Хотя было замечательно, что эта жизнь оказалась более удачной, с другой стороны, это также означало, что между ним и Тхондэном было гораздо меньше связи.
Эти шестнадцать лет Тхондэн оставался один в Храме Дазе и почти застыл в камне. Если бы не случайные визиты Сюэ Сяня и Сюань Миня, возможно, он давно бы превзошел божественность.
Однако в эти годы на удаленной горе был еще один человек. С тех пор, как около тридцати лет назад произошла великая битва на берегу Хэйши, тайпу в Министерстве церемоний узнали о том, насколько важен Храм Дазе для Великого Жреца. Через несколько лет на горе возникло новое здание с печатью императора на дверях — место, где разместился только что назначенный страж горы.
Страж был опытным горцем. Он получал зарплату и жил простой жизнью хранителя храма.
Его работа была несложной: ему нужно было только патрулировать гору в определенное время и следить за всеми прохожими, следя за тем, чтобы никто не подходил слишком близко к горе Цзянсун. В конце концов, обитателю Храма Дазе придется время от времени терпеть чьи-то несчастья, а если кто-то случайно наткнется на него, он может получить травму. И если в горе была гроза, страж должен был немедленно сообщить об этом чиновникам министерства, чтобы предотвратить еще один пожар.
Технически страж тоже жил на горе, но его покровители обычно находились у подножия горы Цзянсуна, и он никогда не приближался к каменным ступеням храма, и он никогда не ступал внутрь самого храма. Итак, охранник и Тхондэн на самом деле не имели ничего общего друг с другом, и через тридцать лет Тхондэн даже не встречался с ним — он знал только, что он существует.
Однажды весной, ранним утром, прежде чем горный туман успел рассеяться, на гору поднялся молодой человек с серым тканевым свертком. Была еще ранняя весна, и от зимы воздух оставался прохладным. Лесной воздух был влажным и холодным, но у этого юноши были закатаны рукава до локтей, открывая тощую мускулистую фигуру.
Его кожа не была бледной — очевидно, он вырос, занимаясь физическим трудом на солнце. Его длинные волосы были собраны в высокий хвост, и ни одна прядь не была неуместной, а плечи были широкими и сильными; он выглядел как энергичный, полный энтузиазма молодой человек.
Он был сыном предыдущего горного стража, который взял на себя ответственность.
Юноша остановился у хижины на полпути к горе и толкнул дверь. Он снял сверток и положил его на кровать в углу, затем осмотрел комнату и быстро привел ее в порядок. Затем он закрыл за собой дверь и вышел исследовать лес.
Изначально он намеревался пойти у горного ручья за водой, но, миновав извилистые каменные ступени, остановился.
Он знал, к чему ведут эти шаги — если он последует за ними, то скоро достигнет вершины горы, где находится легендарный храм с привидениями. По какой-то причине каждый раз, когда он слышал, как кто-то шепчет о храме с привидениями, юноша всегда испытывал неописуемые эмоции в своем сердце.
У него возникло странное ощущение, что давным-давно он сам смотрел в окно за меньшие горные вершины, чтобы смотреть на безмолвные фонари, горящие в этом наводненном призраками храме.
Но это было невозможно, потому что он вырос на окраине ближайшего округа и никогда не проводил времени на другой горе. Как он мог быть свидетелем такого пейзажа? Тем не менее, по какой-то причине, каждый раз, когда он думал о храме с привидениями, в нем всегда всплывала эта сложная эмоция.
Теперь, когда он стоял у каменных ступеней, это чувство снова захлестнуло его.
Юноша колебался лишь мгновение, прежде чем ступить на камень и пойти по тропинке вверх. Ходили слухи, что храм с привидениями был заброшен на протяжении веков, и никто никогда не посещал его, оно было жутким и одиноким. Но по мере того, как юноша приближался к храму, он чувствовал, что его окружение становится все более спокойным и безмятежным.
Любой обычный человек испугался бы и захотел повернуть назад, но никакого страха он не чувствовал. Он ускорил шаг и бросился к вершине.
Храм Дазе был менее обветшалым, чем он ожидал, но и гораздо более одиноким, чем он себе представил.
Менее обветшалый, потому что он почти не видел следов огня на стенах парадного зала и пагоды; даже входные двери храма остались нетронутыми, хотя и покрыты инеем. Намного более одинокий, потому что в это время года еще не утихала зимняя стужа и недавно выпал снег; в городе люди быстро заполнили заснеженные улицы следами и конными следами, и снег быстро превратился в слякоть, а затем растаял. Но здесь, в горном храме, земля представляла собой чистый, идеальный белый лист, а вместе с ним и непреодолимое чувство одиночества.
Двери в храм были приоткрыты. Юноша стоял у двери и заглядывал внутрь, хотя и не видел многого. И он не знал, что на него нашло, но он внезапно протянул руку и толкнул двери храма.
[Скрип]
Петли издали оглушительный визг, когда юноше открылась сцена во дворе.
Юноша был ошеломлен, когда он с ужасом смотрел на одно место во дворе, и не знал, что сказать…
Он мог видеть, что на белых ступенях, ведущих к пагоде в центре двора, был спокойный и безмолвный силуэт мужчины, высокого и худого, в чисто-белой мантии. Когда он стоял среди этой ярко-белой палитры, он выглядел чрезвычайно одиноким.
— Ты… — пробормотал юноша. Он пришел в себя и обнаружил, что автоматически вышел во двор и теперь стоит у подножия лестницы. Он поднял голову, чтобы посмотреть на белый силуэт, нахмурившись, и спросил: