Говоря это, он поднял взгляд и случайно увидел, что рядом с ящиком для пожертвований была воздвигнута каменная доска, на которой была вырезана жизнь и история этого Благожелательного Ли. Сначала он только бегло просматривал его, но когда он просмотрел его, некоторые предложения внутри, казалось, имели в себе странность. Сюаньминь снова подтолкнул занятого и спросил:
— Ты узнаешь этого Благожелательного Ли?
Сюэ Сянь пробормотал про себя: — Откуда взялась эта чепуха? — И в конце концов, поднял голову, чтобы посмотреть, и увидел, что на каменной табличке с большой серьезностью записана фраза, которая приблизительно означала: «Добрый Ли, в юности произошла интересная и загадочная встреча с настоящим драконом».
— Хм? " — Сюэ Сянь тут же пробормотал: — Чепуха! Как они смеют выдумывать мое присутствие на каменной плите такого маленького храма?! Откуда я знаю этого Доброжелательного Ли?
Он поднял голову, уже собираясь выругаться, как вдруг взглянул на другую строчку слов на табличке. Общий смысл этого заключался в том, что этот Благожелательный Ли в юности любил слушать оперу и писать оперные сценарии. Он построил оперную сцену и нанял оперную труппу, которая пела оперы, которые он писал каждый день.
Сюэ Сянь на мгновение замолчал, а затем протянул — О. Теперь я вспомнил… — сказал он.
Сюань Минь спросил: — Ты действительно знаешь его?
Сюэ Сянь сказал: — Это не считается знакомством с ним, но определенно есть какая-то связь.
Он указал на строчку текста об оперной сцене. — Этот Благожелательный Ли в то время чрезвычайно интересовался оперой. Отложив в сторону уже известные в народе сказки, о которых он предпочитал не писать, он настойчиво писал о настоящих драконах, меняющих форму в своих сценариях. всякая чепуха. Естественно, пришлось ему напомнить.
Затем Сюань Минь спросил: — Как ты ему напомнил?
Сюэ Сянь, —….
Используя сны и притворяясь демонами и нечистью, пугая других не менее полумесяца. Каждую ночь он просыпался от страха и плакал, пока его мешки под глазами не стали темными и лиловыми, вот такой метод.
Сюэ Сянь сказал: — Рассуждая с ним.
Сюаньминь был очень понимающим и знакомым с его характером и предположил, что в то время он наверняка не воздерживался от того, чтобы напугать других. Однако он не раскрыл действия Сюэ Сяня и оставил это «рассуждением с ним».
— Я действительно не слышал об этом раньше, — сказал Сюаньминь.
Простые люди любили делиться мифами и историями. Но обычно все, что связано с богами, призраками, бессмертными или демонами, с большой вероятностью распространялось вокруг с удовольствием. Обычно он не интересовался такими вещами, за исключением того, что все, что касалось настоящих драконов, привлекало его внимание. Была ли эта история великой или маленькой, правдивой или ложной, он уже знал достаточно, чтобы написать несколько длинных серий книг.
Сюэ Сянь хмыкнул и засмеялся, сказав: — Конечно, ты не слышал об этом. Ты был тогда еще молод.
Сюаньминь, "…"
Сюэ Сянь сказал: — О, я ошибаюсь. Вместо этого я должен сказать, что в то время твой «прапрадед» был еще молод.
Сюаньминь, "…"
Сюань Минь протянул руку и сжал челюсть черного дракона. Как раз когда он собирался говорить, хранитель благовоний вернулся с новой записной книжкой, также держа в руке связку денег.
Сюэ Сянь воспользовался возможностью и снова запутался в рукав. Хранитель ладана не увидел этого стройного и маленького черного дракона, когда вошел, только услышал последние несколько лязгающих звуков серебряных денег, падающих в ящик для пожертвований. Он вдруг почувствовал, что в этом стуке было что-то странное; это не было похоже на глухой звук ударяющихся друг о друга медных монет, а был ясный и четкий звон. Тем не менее, он все еще был поглощен оставшимся страхом от слов «мы» и «все уже вошли», и ему было неинтересно думать об этом глубже. Он также не осмеливался слишком долго смотреть на Сюаньминя, опуская голову и открывая книгу, перетасовывая страницы, предлагая кисть и говоря: — Могу ли я побеспокоить Учителя, чтобы он назвал их имя?
Сюаньм3ин принял кисть. В тот момент, когда он поднял руку, Сюэ Сянь взглянул на каменную статую в храме через узкое пространство под рукавом. Образ Благожелательного Ли, высеченный на каменной статуе, напоминал старость. Доброжелательные брови и добрые глаза действительно имели какой-то вид благожелательности, лишь немного напоминая молодого человека, неумно писавшего в то время оперные сценарии. Между ними было непрерывное течение сотен лет времени. Смертный человек, с которым у него когда-то было несколько поверхностных взаимодействий, теперь считался образцом доброжелательности. Это чувство было поистине чем-то чудесным. Но, возможно, именно поэтому такие люди, как он и Сюаньминь, чье долголетие было больше, чем у всех людей и которые видели сотни и тысячи лет, никогда не устанут от этого смертного царства. Как только Сюань Минь оставил свое имя в книге, он ушел. Его облачно-бледное одеяние перекинулось через дверной проем храма и исчезло в горах. Хранитель благовоний долго держал книгу р, прежде чем вернуться к себе. Опустив голову посмотреть, он увидел, что только что добавленная строчка в книге была не именем, как у обычного человека, а словами — человек в опере. Как будто это имело в виду Доброжелательного Ли, писавшую об истинном драконе в сценариях оперных рассказов того года. Однако хранитель благовоний этого не понял. Он непонимающе почесал затылок и положил книгу рекордов и кисть на стол, прежде чем пойти к ящику для пожертвований. Он подумал о странном эхе стука ранее и подумал, что это совсем не похоже на звук медных монет, и поэтому заглянул внутрь ящика для пожертвований.
Заглянув внутрь, он чуть не рухнул на пол с грохотом. Это произошло после того, как он увидел, что ящик для пожертвований был недавно наполнен не медными деньгами, а бесчисленными золотыми бобами… Сюэ Сянь изначально думал, что «остатки старых обреченных связей», о которых Лу Няньци говорил в своем гадании, относились к этому Благожелательному Ли. Войдя в храм и увидев каменную доску, он посчитал, что это путешествие не было напрасным. Поэтому он с большим удовлетворением призвал Сюаньмина спуститься с горы в сторону города. Однако, когда они въезжали в город, их немного задержала ситуация…В городе они встретили ребенка семи или восьми лет. В середине холодного зимнего дня одежду, которую носил ребенок, еще можно было считать толстой и теплой, но штаны и туфли уже изрядно изношены. Они более внимательно посмотрели на ребенка и поняли, что причина того, что одежда была такой изношенной, заключалась в том, что ребенок был хромым. При ходьбе с одной длинной и одной короткой ногой ребенок часто спотыкался, ковылял и был склонен к падению.
Но он держал в руках миску счастливой каши, добытой из храма благодетеля. Не решаясь выронить его, он на ходу облокотился на стену переулка и так натер половину себя зеленым мхом.
Грязный и закопченный невероятно. Сюаньмин мягко наморщил брови, думая о том, чтобы подойти и помочь ребенку, когда увидел, что ребенок прислонился к стене и повернулся, войдя в узкую дверь и добравшись до дома. Поскольку он уже вошел в свой собственный дом, постороннему было бы неуместно вмешиваться. Однако, когда они прошли перед этой дверью, Сюэ Сянь взглянул на него. Это был уже последний месяц, приближался конец года. В городе все домохозяйства наклеили и повесили красные и зеленые украшения, чтобы добавить немного праздничного настроения, за исключением этого полуразрушенного дома, который действительно выглядел несколько заброшенным. Итак, он разбросал несколько оставшихся золотых бобов и пакет сладостей, которые городские дети любили есть, перед порогом, проходя мимо. Когда они дошли до поворота в переулок, Сюэ Сянь высунул голову из рукава Сюаньмина, чтобы оглянуться, и случайно увидел, что ребенок взял золотые бобы и мешок со сладостями, а затем свернулся клубочком в удовлетворении, чтобы бездельничать. Изначально это дело уже должно было закончиться здесь. Но кто бы мог подумать, что будет послесловие.