Его лицо, залитое голубым сиянием лунного света, казалось, устал от этой шарады. Он больше не хотел говорить.
Он поплелся через двор. Три осыпавшиеся стены комнаты почернели от дыма, а окно, выходящее на север, было не более чем дырой. В этот час все еще не было дневного света, только луна в форме полумесяца заливала комнату слабым прохладным светом. Под окном сидела фигура. Половина его тела сидела на свету, а другая половина была скрыта во тьме.
Это был мужчина в темной, как ночь, мантии. Его глубокие черные глаза отражали лишь немного света, и по его силуэту легко было сказать, что этот человек был красив… но в лунном свете его кожа казалась мертвенно-бледной, а его запястья торчали под странными углами. Вокруг него витала сильная тошнота.
На самом деле он был болен — он не мог ни стоять, ни ходить.
Что до причины болезни? Никто не знал, даже призраки не знали. Он пробыл в доме Цзян четыре дня, и за исключением того факта, что его фамилия была Сюэ, а настоящее имя — Сянь, Цзян Шинин ничего о нем не знал.
— Я умоляю тебя, пожалуйста, поменяй позу. У тебя такая ужасная осанка, я не удивлюсь, если ты парализуешь и верхнюю часть тела, — сказал Цзян Шинин, толкая тяжелую коробку с едой на колени Сюэ Сяня. В свое время он был трудолюбивым ученым, и от одного вида ленивого поведения Сюэ Сяня у него заболели глаза.
— Я не стану парализованным, просто откинувшись немного назад. Я не такой, как ты, — ответил Цзян Шинин ярким голосом, даже когда он повернулся спиной к сидящей фигуре.
«…» Ученый Цзян был сильно раздражен. В ярости он снова повернулся к Сюэ Сяню.
— Я уже вернулся в комнату. Цзузун¹, ты не можешь использовать свой собственный рот?
Zuzong祖宗 (zu3 zong1)
Предок. Это саркастическая, фальшиво-уважительная форма обращения, которую Цзян Шинин (а иногда и рассказчик) использует по отношению к Сюэ Сяню.
Сюэ Сянь открыл коробку с едой. Его ресницы задрожали, когда он почувствовал запах еды. Наконец, он соизволил открыть собственный рот.
— Хорошо. Я нагружу себя в знак благодарности за то, что принес мясо. Хочешь?
Раздосадованный, Цзян Шинин ответил: — Ты сожжешь его для меня?
— В твоих мечтах.
— Просто ешь! — Цзян Шинин отказался больше разговаривать с Сюэ Сянем. Он прошел в угол комнаты, где все его тело тут же сжалось само на себя, превратив его в тонкий лист бумаги, вырезанный в форме человека. Он соскользнул на пол, измученный — он мог быть активным только в течение короткого периода времени каждый день, и теперь ему нужно было отдыхать.
Тот, кто вырезал этого бумажного человечка, явно был… гением: края выглядели так, как будто их укусила собака, но всего несколькими штрихами он достаточно ясно показал черты Цзян Шинина. Однако на его щеках было два румянца, из-за чего это выглядело глупо среди жуткости.
После паузы бумажный человек больше не мог сдерживать своего снобизма². Он сел с земли и посмотрел на Сюэ Сяня.
2. Мусули использовал 君子 病 (jun1 zi3 bing4), «болезнь цзюньцзы», где Цзян Шинин — образованный, благородный цзюньцзы, обезумевший из-за отсутствия приличия Сюэ Сяня.
— Меня беспокоило что-то в последние два дня. Почему ты даже не можешь правильно держать палочки для еды?
Сюэ Сянь равнодушно посмотрел на него.
— Как ты говорил раньше. Моя верхняя часть тела также была парализована в течение длительного времени. Я только недавно смог сидеть, и я еще не привык пользоваться палочками для еды.
Затем, нетерпеливо, он бросил предмет, который попал Цзян Шинину в середину лба, и бумажный человечек снова упал на пол.
Цзян Шинин наклонил голову, чтобы увидеть, что же ему бросили: Черт, куриная кость!
Бумажник какое-то время молчал, а затем начал бороться с весом.
— Эй, мы можем поговорить? Завтра ты не мог бы нарисовать мне эти красные щеки?
На этот раз Сюэ Сянь достиг пика лени, ответив одним словом:
— Нет.
Цзян Шинин: «…»
Цзян Шинин знал, что ему следует быть более вежливым с человеком, который спас ему жизнь. Если бы Сюэ Сянь не сделал ему это тело из бумаги, он бы все равно где-то бесцельно парил, не в силах даже коснуться земли.
Но это было именно то, чего Цзян Шинин не мог понять…
Префектура Хуэйчжоу была огромной, в ней не было недостатка в пустых домах. Любое старое здание могло быть хорошим местом для отдыха на время восстановления, но Сюэ Сянь каким-то образом выбрал сгоревшую лечебницу семьи Цзян. Что с ним не так? Кроме того, в свой первый день Сюэ Сянь сказал Цзян Шинину, что у него срочное дело. Но прошло четыре дня, и единственное, что Сюэ Сянь сделал, помимо еды, — это помог Цзян Шинину, сделав для него бумажное тело.
Неужели его важной задачей было сделать бумажного человечка.
Цзян Шинин некоторое время лежал на холодной земле и снова ожил, как будто он что-то вспомнил.
Сюэ Сянь уже был в плохом настроении после того, как его дважды прервали. На этот раз он сказал:
— Если ты снова попытаешься заговорить, я возьму ножницы и отрежу тебе рот. Разве ты не можешь подождать до завтра?
Цзян Шинин поспешно сказал:
— И последнее.
Сюэ Сянь впился в него взглядом.
— Просто слушая тебя, у меня болит голова. Знаешь, что на самом деле меня парализует еще больше? Необходимость говорить с тобой. Заткнись.
— Прямо сейчас, когда я возвращался, думаю, за мной следили. Когда я проскользнул через стену, я оглянулся и увидел, что это монах с подвеской из медной монеты, свисающей с его бедра. На мой взгляд, он, должно быть, уже добрался до входной двери.
Сказав это, Цзян Шинин упал на землю неподвижно.
Он израсходовал всю свою энергию на весь день и больше не мог ни двигаться, ни говорить до наступления темноты — все, что он мог сейчас делать, — это наблюдать.
Сюэ Сянь: «…»
Зачем монаху следовать за призраком?
Зачем монаху с подвеской из медной монеты, свисающей с бедра, следовать за призраком?
Почему книжный червь не сказал ему об этом раньше — не планировал ли он хранить эту важную информацию при себе до Нового года?!
Сюэ Сянь был в ярости. Если бы у него были все его способности, он бы сразу же отправил Цзян Шинина прямо на небеса вместе со всем своим дурацким домом. Вместо этого все, что он мог сделать, это прислониться к окну, ничего не выражая, и смотреть, как кто-то снаружи со скрипом распахнул двери комплекса.
Недавно Сюэ Сянь сталкивался с немалым количеством мошенников-цзянху, которые торопились и обманывали их, чтобы добраться до следующего обеда. Некоторые из этих аферистов знали пару маленьких уловок — смогут ли они на самом деле выполнить свою работу, зависело от того, какой у них был опыт. Обычно, чем старше человек, тем труднее с ним было иметь дело.
Вот почему, когда монах шагнул в разрушенное здание, Сюэ Сянь вздохнул с облегчением — новичок был необычайно молод. Он явно не был полностью глуп, но и на самом деле он не был опытным. Сюэ Сянь взглянул на медную подвеску монаха и расслабился еще больше.
Чем могущественнее человек, тем больше демонов они победили своей подвеской из медных монет. Таким образом, даже издалека монеты на их кулоне выглядели совершенно иначе, чем обычные деньги. Поверхности монет будут сиять, как если бы они были покрыты толстым слоем масла.