2
В корабле мы зажили, что называется, на широкую ногу: освоили сразу три каюты – пользовались двухместной, гостевой, когда было такое настроение, а когда хотелось побыть в одиночестве – расходились по отдельным. Как-то вдруг мы поняли, что, по сути дела, никогда еще не отдыхали так – вдвоем, не опасаясь, что кто-нибудь увидит, услышит, помешает, отнимет время, испортит настроение; никогда еще не говорили столько о жизни, о нас самих, о своем прошлом, настоящем и будущем; это стало как бы вторым нашим знакомством – это после стольких-то лет семейной жизни! Оказалось, что все минувшие годы, если не считать самого первого периода, мы говорили только о делах, потому, наверное, что их всегда хватало, хотели мы того или нет.
А ощущение, что впереди у нас – немереное время и что такой образ жизни мы сможем вести столько, сколько захотим, и к тому же в еще более привлекательной обстановке (потому что на корабле, при всех его удобствах, все же не было ни океана, ни пляжей, ни лесов – ну, словом, всего того, что в целом называется природой, естественной средой обитания), сохраняя все нынешние преимущества: отсутствие соседей в первую очередь, а также полную безмятежность своего существования, – ощущение это делало каждую минуту нашего бытия еще более приятной.
С каждым днем и часом (а их было не так уж мало, потому что разгонялись мы с минимальным ускорением, спешить не хотелось) мы все больше доверяли нашему обиталищу со всеми его системами и, совершенно обнаглев и распустившись (как сказал бы любой нормальный служака), лишь время от времени заглядывали в рубку – знали, что в случае надобности «Триолет» нас вызовет, а контроль полета по приборам был возможен, благодаря репитерам, из любого корабельного закоулка.
Сначала я ждал было каких-то неожиданностей, потом перестал, поскольку и разгон, и вход в сопространство прошли без сучка без задоринки. И, сознавая, что всякое благо приходится в конце концов искупать, когда начинается полоса неприятностей, я поверил в то, что к этой полосе мы приблизимся лишь после того, как хорошо отдохнем, полностью восстановимся и таким образом окажемся готовыми к борьбе с невзгодами. Это, полагал я, было бы только справедливым, и гораздо логичнее думать, что, наоборот, – эти и все предстоящие светлые дни дарованы нам как воздаяние за все, что пришлось нам испытать и на Топси, и того пуще – на Уларе. Существует же в мире справедливость!
Именно так думал я в тот миг, когда «Триолет» своим неживым голосом (надо будет подсказать, что голосовую систему стоило бы улучшить, сделать голос выразительным, мужественным, пригласить актера, играющего героев, что ли, – такая мысль мгновенно промелькнула) заявил:
– Людям быть по местам. Узел второй локации. Смена вектора. Начинаю обратный отсчет…
И принялся отмерять числа.
Тут ничего не поделаешь. В такие минуты люди действительно должны занимать свои места и даже быть готовыми к самостоятельным действиям – что, правда, происходит весьма редко, только в тех случаях, когда тебя прихватывает сопространственный шторм и все силовые линии сопространства начинают вести себя как инструмент в руках лихого гармониста – сжиматься и растягиваться, да к тому же еще и менять ориентацию, – или же если в узле возможна встреча с другим кораблем, что тоже случается достаточно редко, хотя, безусловно, чаще, чем шторма. Хорошая космическая практика требует в таких случаях обменяться со встречным приветствиями и краткой информацией о себе: название корабля, мир приписки, точка старта, точка предполагаемого финиша; класс корабля называть не считается обязательным, поскольку встречный это и сам видит, но рекомендуется сообщить число членов экипажа, а если на борту есть пассажиры, то и их количество; кроме того – дать информацию о происшествиях, если они были, о любой нештатной ситуации, пусть и самой незначительной. Мы еще очень мало знаем о сопространстве, и в постоянном сборе сведений о нем всякое лыко, как говорится, ложится в строку. Контакт для обмена устанавливают между собой такие вот вирт-капитаны, но по традиции сразу же передают слово людям (при условии, что они есть). Если же в узле ваш корабль оказался единственным, то на долю людей выпадает лишь проконтролировать переориентацию на новый вектор и первые такты движения по нему. Движение в сопространстве измеряется именно в тактах, поскольку никакие линейные меры здесь неприменимы, – это пояснение для тех, кто сам никогда еще в нем не бывал.
Не знаю, как это у нас получилось, но через уставные десять секунд мы уже сидели в своих креслах перед вторым сектором пульта – именно тем, который работает при нахождении в прыжке, и только там. Лючана, правда, нещадно зевала: она в эти дни помногу спала, это благотворно действует на нервную систему, так что сейчас «Триолет» разбудил ее. Что я могу отнести к недостаткам любой кваркотронной системы, это отсутствие всякой деликатности. Но, бросив второй взгляд на дисплей (первый, естественно, был устремлен в карманное зеркальце), она зевать перестала, а вместо этого промолвила:
– Ой, Ра, это что там такое?
– Я как раз пытаюсь понять, – ответил я. – По внешности вроде бы торгаш, но странноватый: вооруженный.
– Что же странного, – сказала Лючана. – Ты и сам мог бы кое-что рассказать о пиратах Простора.
– Ну, с теми-то мы разделались, – заметил я. – Хотя… лишняя предосторожность никогда не мешает.
– Кстати, а мы сами…
– Наша скорлупа – вроде бы не военный разведчик, хотя… и не транспорт с ценным грузом, а всего лишь мирная яхта. Так что волноваться не стоит.
Это я сказал уже в ту секунду, когда «Триолет» вывел на информационный дисплей сообщение о том, что мы уравновесились и начинаем переориентировку на новый вектор. Я только кивнул, хотя такой способ общения с компьютером не предусматривался; это вышло у меня автоматически, потому что сам я в это время наблюдал за маневром встречного, который тоже менял направление.
– А ведь он идет с тех румбов, куда мы как раз держим путь, – проговорил я. Лючана пожала плечами:
– Вектор не хуже любого другого. Какие миры вообще там находятся, кроме Ардига?
– Посмотрим потом. – Я этим как-то не интересовался, другие миры нам были ни к чему.
– Он уравновесился, – сообщила Лючана то, что я и без нее видел. – Будем выполнять ритуал?
– Проявлять невежливость – не лучший модус поведения в Просторе, – ответил я, потому что встречный уже запрашивал нас, оказавшись более сноровистым в полагающихся действиях:
«Транспорт „Барон Фонт“ приветствует умелых и отчаянных и желает скорого достижения поставленных целей».
(Это вовсе не означало, что мы показались кому-то умелыми и тем более отчаянными: такая формула приветствия сохранилась с давних времен, когда каждый выход в сопространство расценивался как подвиг, и не зря, а встреча в узлах была случаем необычайно редким и требующим каких-то нестандартных слов для приветствия. В наше время это стало как раз стандартом.)
– Письмом, – сказала Лючана с удивлением. – А не голосом. Почему?
– Наверное, привыкли, – пожал я плечами. – Многие так делают.
– Отвечай, что же ты? – поторопила меня жена.
– Да вот думаю: как отрекомендоваться? Вряд ли стоит докладывать: «Разведчик с мира Теллус и его супруга на отдыхе», а?
– Еще чего! Представься просто: «Увеселительная поездка». Не совсем понятно, но привлекательно. Может вызвать легкую зависть.
– Годится.
«Участники увеселительного круиза на борту яхты „Триолет“ благодарят вас за теплые слова и желают „Барону Фонту“ того же самого без ограничений».