Попытка нового режима после августа 1991 года вернуть общество в лоно идеалистического атеизма (в рамках любой конфессии) после того, как оно отвергло атеизм материалистический — бесперспективна, поскольку в обществе уже осмыслили и Библию, и марксизм в качестве двух ликов одной и той же расовой рабовладельческой глобальной доктрины.
Соответственно, “холодная война”, “гонка вооружений” между СССР и США — зримые проявления искусственно поддерживаемого противостояния различных форм библейского атеизма: идеалистический “борется” с материалистическим, подобно известному эстрадному номеру “борьба нанайских мальчиков” [64].
Вот уж действительно “милые бранятся — только тешатся”! Это означает, что проблем с марксизмом, точно также как и проблем с христианством, у “обладателей писания” ни в России, ни в СССР никогда не было: сами давали, сами и забрали, когда видели, что предложенные ими формы понимания и бытия истины жизни для большинства становятся неприемлемы. Внешне же все это преподносилось, как борьба с вульгарным материализмом и поповским идеализмом.
Реальная проблема экспансии библейского расового паразитизма (на этот раз в форме марксизма) состояла в том, что она пришла в Россию на этот раз в двух разновидностях:
— троцкизма, как формы активизации западного материалистического атеизма и сатанизма, обрезающего жизнь под шаблон догматов “освященных” знахарями писаний;
— и большевизма (ленинизма, сталинизма), как бессознательной попытки самовыражения язычества и здравого смысла через содержательно чуждый ему материалистический атеизм марксистских писаний.
Разрешение исторически неизбежного конфликта между троцкизмом и большевизмом в России новым явлением — сталинизмом было предопределено особым временным периодом, в рамках которого шло завершение этого острейшего социального противостояния: сменой отношений эталонных частот биологического и социального времени, положившей начало разрушению толпо-”элитарной” структуры общества и формированию новой логики социального поведения.
В поэме этот процесс дается через новый порядок перечисления социально значимых слоев общества.
Уже по улицам свободным
С своим бесчувствием холодным
Ходил народ. Чиновный люд,
Покинув свой ночной приют,
На службу шел. Торгаш отважный
Не унывая открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить.
Другими словами, толпо-”элитарная” пирамида опрокинулась. Наверху уже не жрецы и знахари, а народ “с своим бесчувствием холодным”. Но именно этим он содержательно отличается от толпы (наиболее точное определение ей дано В.Г.Белинским: толпа — собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету). Поведение толпы чаще всего обусловлено инстинктами и чувствами, которым разум и интуиция служат, вместо того чтобы их контролировать. Ниже — чиновный люд, т.е. управленцы; банкира-ростовщика не видно, но словно специально выделен — “торгаш отважный”, способный выместить убыток важный на ближнем и дальнем.
Так или иначе это можно сделать только при наличии дефицита товаров, на которые в обществе всегда существует повышенный спрос. Повышенный спрос — следствие искусственно созданной на рынке ситуации, когда средств платежа больше, чем товаров. Такое положение вещей при плановом управлении экономикой может сложиться в обществе лишь при бездумном участии всех его членов в ростовщичестве через ссудный процент по вкладам в сберегательных кассах.
Когда отложенный спрос, не обеспеченный товарами, начинает значительно превышать сумму товарно-денежного оборота страны, “перевозчик беззаботный” с помощью “торгаша отважного” легко переводит систему управления государством с “левого берега” на “правый” с тем, чтобы “в порядок прежний все вошло”. При этом обыденное сознание, не различая содержательной стороны понятия — собственность на средства производства — замечает только смену её форм.
Так в “застойные времена” не без помощи “торгаша отважного” была подготовлена социальная база разрушения Советского Союза с использованием ростовщической кредитно-финансовой системы (обобщенное оружие и средство управления четвертого приоритета).
В предполагаемом Пушкиным новом мировом порядке место Глобальному Знахарству (перевозчику беззаботному) — строго в соответствии с евангельским предсказанием: “Те, которые были первыми, пусть станут последними”. В тексте об этом не прямо, а опосредованно — отдельно выделенной, и для обыденного восприятия, кажется, никак не связанной с предыдущим смыслом, фразой:
С дворов
Свозили лодки.
Слово “двор” в русском языке имеет двойной смысл: как совокупность хозяйственных пристроек к дому и как общепринятый термин, применяемый по отношению к системе монархического правления.
В начале ХХ века после Октябрьской революции пала не только монархия России, но также монархии Пруссии и Австро-Венгрии. Так что “лодки” (если понимать под этим словом на уровне второго смыслового ряда — государственный аппарат монархии, как структуру управления) действительно свозили со многих Европейских “дворов”. Происходило же это по причине концептуального безвластья любой монархии, в том числе и русской. В России же, утрата контрольных позиций в иерархии православной церкви из-за преобладания в ней евреев-выкрестов, вкупе с тотальным еврейским засильем в формирующихся средствах массовой информации (газеты, журналы, издательское дело), по существу выдавили монархию бесструктурно сначала из идеологической, а затем и из законодательной власти.