Певец бессмертный и маститый
Тебя Эллада днесь зовет
На место тени знаменитой,
Пред коей Цербер днесь ревет.
Это насмешливое обращение Пушкина к графу Хвостову, которого он с неподдельной иронией уподобляет Байрону и рекомендует ему взамен романтических словоизлияний по поводу “Свободолюбивой Греции” (в то время шла спровоцированная и не поддержанная реальными шагами западными политиками борьба греков с османским владычеством) отправиться туда самому.
Как здесь, ты будешь там сенатор,
Как здесь, почтенный литератор,
Но новый лавр тебя ждет там,
Где от крови земля промокла:
Перикла лавр, лавр Фемистокла;
Лети туда, Хвостов наш! сам.
Вам с Байроном шипела злоба,
Гремела и правдива лесть.
Он лорд — граф ты! Поэты оба!
Се, мнится, явно сходство есть.
Насмешливая Пушкинская ода Хвостову, сопровождаемая торжественно-ироническими примечаниями, была одновременно пародией на отмирающий жанр риторической оды XVIII века. Современному читателю трудно представить её злободневно-литературный характер. Только что лицейский товарищ Пушкина Кюхельбекер выступил со статьей “О направлении нашей поэзии”, в которой призвал вернуться к традиционному жанру риторической оды. Этим и было вызвано пародийное использование Пушкиным отдельных комически звучавших выражений, получивших потом общепринятое название “хвостизмов”, над которыми так потешался поэт и его друзья и которыми пользовались не только представители одописи, но и “передовые блюстители словесности”, тот же Кюхельбекер и Рылеев. Строка «Где от крови земля промокла» с последующей рифмой «Фемистокла» пародирует рылеевские строки из стихотворения «На смерть Байрона». Чтобы резче подчеркнуть безвкусное и кричащее несоответствие всей этой архаичной риторики личности и творчеству Байрона, Пушкин и приравнивает к нему Хвостова, предлагая последнему выступить в качестве достойного преемника английского романтика.
По нашему мнению, Пушкин, в силу особого строя своей психики (имеется в виду его способность к расширению сознания) воспринимал во внелексических формах образы социальных явлений глобального уровня значимости, недоступные восприятию массового сознания, и в поэтической форме доносил их до современного ему и будущего читателя. Если этого не понимать, то “функция четверостишия (с графом Хвоствым) по отношению к общему замыслу поэмы” так и останется неразгаданной.
Попробуем описать в современной лексике то, что в поэме дано в поэтических образах. Если образно представить постоянное информационное обновление общества в пределах биосферной и социальной обусловленности как однонаправленное течение информационного потока (см. Рис.2), то, условно говоря, скорости информационного обновления у правого и левого “пределов-берегов” такого потока будут разные, их соотношение будет определять логику поведения общества, а значит и его тип психики в конкретных исторических условиях.
До тех пор, пока скорость информационного обновления у “правого берега” (эталонная частота биологического времени) превышает скорость информационного обновления у “левого берега” (эталонная частота социального времени) в обществе доминирует животный тип психики т.е. имеет место “несчастье невских берегов”, который и воспевал бездумно граф Хвостов. После изменения соотношения эталонных частот, когда “левый” и “правый” берега как бы меняются местами, в обществе постепенно, в процессе смены поколений, начинает доминировать человечный тип психики.
Причем, период времени, в процессе которого скорости течения у обеих “берегов” сравняются, а затем течение “реки времени” как бы изменяет направление на противоположное (происходит замена левого “берега” на правый), судя по образам поэмы, должен быть отмечен ужасными потрясениями, результаты воздействия которых люди со “смятенным умом”, т.е. неспособные своевременно освобождать свою психику от устаревших стереотипов и видеть общий ход вещей, выдержать не в состоянии.
Глава 5. Ни зверь, ни человек…
Но бедный, бедный мой Евгений…
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
“Его терзал какой-то сон” — прямое указание на отключение сознания Евгения. К сожалению, сон разума, с помощью которого древнеегипетскому знахарству удалось сформировать самую устойчивую при смене поколений мафию, длится не одно тысячелетие. “Смятенный ум” по-прежнему захвачен мятежным шумом западных, несущих гибель всему живому, ветров и Пушкин не случайно называет думы, навеваемые этим ветром, “ужасными”, ибо речь идет о длительном и бездумном уничтожении планеты Земля с помощью еврейства через механизм губительного для её биосферы и человечества ростовщичества.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.
Многовековое рассеяние еврейства не “печальное выражение” антисемитизма всех народов, как пытается нам внушить мировая пресса, а наиболее эффективный способ бесструктурного управления общественной и экономической жизнью библейской цивилизации посредством интермафии, выведенной в “пустынном уголке” древнеегипетским знахарством в рамках целенаправленно организованного “синайского турпохода”. Еврейство не исполнило Божественной миссии на него возложенной и невозможность “возвращения домой” как и утрата рассудка — следствие уклонения от предопределенной Богом судьбы.