Вне зависимости от того, к какой социальной группе принадлежит человек, ныне он сталкивается с информацией, непосредственно не относящейся к его профессиональной деятельности, но образующей информационный фон, на котором протекает его профессиональная деятельность и жизнь как его самого, так и его семьи.
В прошлом, в условиях сословно-кастового строя общественной жизни, к пахарям или ремесленникам, в совокупности составлявшим подавляющее большинство населения, не приходила повседневно “царская информация”; а если когда и приходила, то они не различали её в общем информационном потоке и она оставалась для них как бы невидимой; увидев же её — в силу узости кругозора — не могли понять её общественного значения; но даже поняв, малочисленные понявшие из простонародья редко могли осуществить общественно значимое управленческое действие [65] просто в силу незнатности своего происхождения, лишавшего их мнение авторитета в глазах правящей “благородной элиты”.
С другой стороны и соответственно общему для всех отношению к жизни также и государственно-правящая “элита” Запада в подавляющем большинстве случаев была свободна от необходимости вникать в рассмотрение существа и последствий принятия тех или иных решений, основанных на применении технологий, ставших традиционными, а тем более технико-технологических нововведений [66], считая это “не царским делом”, а «частными делами их подданных», в которые им вникать унизительно и скучно; либо же «частным делом» своих должников, что свойственно для МЕЖДУнародной ростовщической ветхозаветно-талмудической “аристократии”, правящей посредством [67] финансовой удавки обществами и государствами, на основе узурпации кредита и счетоводства, составляющих суть банковского дела.
С крушением сословно-кастового строя на Западе психология невмешательства государства и ростовщической банковской системы в частную жизнь и частнопредпринимательскую деятельность сохранилась точно также, как сохранилась и психология невмешательства в дела государственности простого обывателя, полагающего, что все свои обязательства по отношению к государственности он исполнил заплатив налоги и приняв участие в формально демократических процедурах, существующих на Западе, как и всё прочее в рабском ошейнике ссудного процента.
Но если до торжества буржуазно-демократических революций такого рода психология господствовала молчаливо, то за время развития западного капитализма она нашла свое теоретическое выражение: в наиболее общем виде — в философии индивидуализма, а в более узком прагматическом варианте — в разного рода псевдоэкономических теориях о свободе частного предпринимательства, свободе торговли и якобы способности “свободного” рынка регулировать в жизни общества всё и вся без какого-либо целеполагания и управления со стороны думающих людей.
Но все теории без исключения — только выражение строя психики и соответствующей ему нравственности. В зависимости от нравственности и строя психики, на основе одних и тех же фактов, разум человека способен развернуть взаимно исключающие одна другие теории и доктрины.
Буржуазно-демократические революции и последующее общественное устройство жизни западных обществ психологически были обусловлены разумом, активным в носителях животного строя психики, господствовавшего на Западе. И соответственно порожденные животным строем психики буржуазно-демократические революции изменили общественное устройство так, что при новой системе внутриобщественных отношений в условиях технико-технологического прогресса обрел поле деятельности и активизировался разум множества индивидов, которые получили возможность доступа к информации, ранее закрытой сословно-клановыми границами, предопределявшими как профессию и социальное положение, так и прежде неизменные в течение всей жизни человека информационные потоки — “воды”, в которых он жил. Но новая система внутриобщественных отношений, возникшая в результате буржуазно-демократических революций, вовсе не изменила прежде господствовавшего на Западе нечеловечного строя психики (численно преобладают животный и зомби).
И именно его носители после информационного взрыва ХХ века являются в нынешнем обществе (где психология ориентирована на потребительство сейчас и впредь ради ублажения чувств и самомнения) жертвами “стрессов” и их последствий. Но информационный взрыв открыл для них и возможность избавления от вызванной им же лавины “стрессов”.
Эта возможность состоит объективно в том, что жизнь всего общества технически развитых стран протекает и на работе, и в домашнем быту на фоне “царской информации”, обладающей значимостью провинциальной в пределах государства, значимостью общегосударственной в пределах одной или многих региональных цивилизаций и значимостью региональной цивилизации в пределах совокупности многих региональных цивилизаций и доцивилизационных первобытных культур [68], в совокупности образующих человечество Земли. Прежде эта “царская информация” проходила мимо подавляющего большинства населения, непосредственно не оказывая влияния на их жизнь.