Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненьи разных размышлений.
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь;
Что мог бы Бог ему прибавить
Ума и денег. Что ведь есть
Такие праздные счастливцы,
Ума недальнего ленивцы,
которым жизнь куда легка!
Что вряд еще через два года
Он чин получит, что река
все прибывала, что погода
Не унималась; что едва ль
Мостов не снимут; что конечно
Параше будет очень жаль…
Тут он разнежился сердечно
И размечтался как поэт.
«Жениться? Что ж… зачем же нет?
И в самом деле? Я устрою
Себе смиренный уголок
И в нем Парашу успокою.
Кровать, два стула, щей горшок
Да сам большой… Чего мне боле?
Не будем прихотей мы знать,
По воскресеньям летом в поле
С Парашей буду я гулять;
Местечко выпрошу, Параше
препоручу хозяйство наше
И воспитание ребят…
И станем жить — и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба
И внуки нас похоронят…»
Так он мечтал. Но грустно было
Ему в ту ночь, и он желал,
Чтоб ветер выл не так уныло
И чтобы дождь в окно стучал
Не так сердито…
Сонны очи
Он наконец закрыл. И вот
Редеет мгла ненастной ночи
И бледный день уж настает…
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорит стало ей не в мочь…3
По утру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
И пуще, пуще свирепела,
Приподымалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И наконец, остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
все побежало и вокруг
все опустело — воды вдруг
Вломились в улицы, в подвалы,
С Невой слились ее каналы,
И всплыл Петрополь, как Тритон,
По пояс в воду погружен.
Осада! приступ! Лезут волны,
Как звери, в окна. С ними чёлны
С разбега стекла бьют кормой.
Мосты, снесенные грозой,
Обломки хижин, брёвны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бедных, рухлядь их
Колеса дрожек городских,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по городу!
Народ
Зрит Божий гнев и казни ждет.
Увы! все гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон,
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С Божией стихией
Царям не совладеть». Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Царь молвил — из конца в конец
По ближним улицам и дальним
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились Генералы4
Спасать от страха одичалый
И дома тонущий народ.
вернуться
3
Мицкевич прекрасными стихами описал ден, предшествовавший Петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений Oleszkewcz. [Олешкевич (польск.).] жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок полского поэта.