Я опомнился. Встряхнулся, как отряхивается мой кот после мытья.
Я решил-таки попробовать чудо-мёд на вкус.
Я взял чистую чайную ложку, гремящим ящиком стола испугав кота, что лениво подкрадывался к колбасе.
Мне показалось, что ложка недостаточно чистая - я вымыл ее снова, тщательно протер чистым полотенцем. И погрузил в золотистый густой мёд по тонкую шейку черенка. Я не стал зачерпывать, просто макнул и вытащил обратно, этого количества мне показалось достаточным для первой пробы.
Я дал понюхать ложку коту, тот чихнул и обиделся.
Я лизнул ложку. На языке разлился вкус... Это была не сладость. Это была терпкая, острая с горчинкой... Не могу описать. Это была жизнь. Та жизнь, которой я наслаждался, когда был беззаботный и глупый. И вкус которой утратил теперь, сутками сидя перед монитором, играя не с цветными кубиками, а с невразумительными цифрами. Не видя, что за окном проходит очередное лето, полное тепла, внезапных дождей, пронизанных солнцем, полное зелени и свободы. Свободы, которой я себя лишил добровольно, нацепив галстук и состроив постную физиономию. Нет, я не жалуюсь, у меня хорошая работа и приличная зарплата. Но какое удовольствие в заработанных деньгах, если не знаешь, как их потратить? А тратить не хотелось отчего-то. Вкуса не было, чтобы хотеть. Ни к чему не тянуло. Я засох, как сухофрукт? Я сам себя высушил - и не заметил, как это случилось...
Я облизал ложку, кинул в раковину. Отрезал толстый кусок колбасы и положил его (на виду у заинтересовавшегося кота) на тумбочку возле мойки, подставив табурет к тумбочке, чтобы запрыгивать сподручнее... то есть сподлапнее?
Хмыкнув собственным мыслям, я суетливо завинтил крышечку на горшочке, приладил салфеточку обратно, замотал ленточкой, сунул к себе в карман ветровки. И захлопнул за собою дверь, пожелав коту не скучать и пообещав скоро вернуться.
Я бежал по лестнице вниз, забыв о скучном лифте. Я перепрыгивал через ступеньки, круто разворачиваясь на поворотах, словно мне опять двенадцать или того меньше. Я летел из дома, будто внизу меня ждал любимый двухколесник и приятели.
Выскочив из подъезда, я опомнился: велосипеда у меня больше нет. И давно нет. Приятели разъехались по разным городам и странам. Я нащупал ключи в кармане, погладил матовый стеклянный бочок горшочка. И сел в своего четырехколесного друга. Теперь я другой и не гоняю на велике.
Я не включал радио. Не ругался втихомолку на подрезающих лихачей. Не злился на пробку, которая на удивление вскоре рассосалась. Меня даже не раздражала вонь выхлопов. Вместо этого я вдруг начал слышать городских птичек, орущих в придорожных кустах. Я увидел девушек, чью походку от бедра подчеркивали короткие летние платьица и высокие каблуки босоножек. Я загляделся на семенящую по параллельному бульвару собачонку на несуразном поводке - и получил нетерпеливый гудок в корму от грузовика.
Определенно зеленый свет зажигался мне сегодня чаще обычного.
- Ты? - встревожилась мама, отперев дверь. - Что-то случилось?
- Ничего, - пожал я плечами, втиснувшись в узкий коридорчик родительской старой квартиры. А ведь раньше я по этому коридору на скейте катался, когда никто не видел. - Решил просто заглянуть, чаю с вами попить.
- Какой чай? - удивилась мама. - Ты ж наверняка даже не обедал!
Меня увели на кухню, накормили борщом. Маминым борщом. И потом еще котлетами, собственноручно накрученными из настоящего мяса, а не из «той тухлятины, что в супермаркетах продают в пластике».
А после мама заварила чай - в заварочном фарфоровом чайничке. С ситечком. Мама не признавала «труху в бумажке с ниточкой».
- Какой ароматный! - оценила мама мою покупку.
Я молчал, прихлебывал из большой чашки. И слушал, как на маму вдруг нахлынули воспоминания о ее детстве.
Скоро пришел отец из гаража. Он был немного выпимши, опять с мужиками отмечали очередную починку ржавых жигулей. Но мама, украдкой промокнув слезу, не стала сегодня бурчать. Бурчание не переросло по привычке в ругань. Папа сел вместе с нами пить чай.
Когда я уходил, на улице уже зажигались фонари. Ярко-медовые в летней синеве. Родители, кажется, даже не заметили моего ухода: они сидели на кухне в полумраке и негромко разговаривали. Вспоминали, как бегали друг к дружке на свидания. Улыбаясь, как дурак, я постарался тихонько щелкнуть задвижкой на входной двери, чтобы не разрушить это простое волшебство.