– А ещё у меня есть вода, тряпка и швабра, – сказала она, – а потому будем мыть пол!
– Дело хорошее!
Мы выходили с Заром из палаты, когда нам вслед прозвучали её слова:
– Берегите сыночка, он у вас хороший! Я опешил: «сыночка»?!
Зар, пропуская меня вперёд и придерживая рукою дверь, улыбнулся в ответ старой женщине:
– Обязательно. Спасибо вам.
Его изрядно поседевшие локоны спадали на опущенные плечи, лицо утратило былой цвет молодецкого румянца, носогубные складки отчётливо проявились, а под глазами витиевато легли десятки мелких морщин. Зар поймал мой ошалевший взгляд.
– Пойдём?
Я вышел молча.
Бездна моя открылась, чтобы молчать.
Давеча снова был припадок.
Я лежал в россыпях спелого винограда, среди розовых яблок, жёлтых и красных ягод, благовонных трав и кедровых шишек. С рук я кормил пахнущих парным молоком ягнят.
Пугливыми, но не боящимися, смущёнными, но не стыдящимися, благодарными, но не учтивыми, играющими, но не актёрствующими, нежными, но не льстивыми, желающими, но не требующими – такими были эти ягнята с глазами настоящего Человека.
И предстояла им смерть, ибо предопределено ягнёнку заклание, но не знали они о ней, а потому были они живыми и потому хотелось мне касаться руками своими их нежных шкурок, потому хотелось мне прижать их к груди своей, потому хотелось мне играть с ними в догонялки на залитом солнцем лугу.
О, люди мои, будьте ж и вы ягнятами! Воистину, больше в них силы, чем во всяком волке! Больше в них мудрости, чем в любом учёном! Больше правды в блеянии их, нежели во всех речах праведников наших! И менее они одиноки, чем любой из вас, ибо нет для них мира внутреннего, а есть лишь Мир!
Не простота их так греет душу мою, но их открытость! Когда центр становится целостностью, когда целостность становится центром – тогда и Мир становится Жизнью, тогда и Жизнь – Миром. Что ж оставили вы обитель свою, люди! Где же бродите вы, скитальцы души? Что ж порождаете вы пустоту? Что ж сеете в пустоте этой смуту? Это зовёте вы вечностью и вечным возвращением? Это называете вы кольцом бытия?
Зачем ищете вы смысл, когда не видите смысла? Зачем ищете вы суть, когда не ощущаете собственного существа? Человеческим хвалитесь вы, пустынники, а оно мертво!
Человеческое поставили выше вы Человека, и не стало Его. К высшей цели стремитесь вы, пренебрегая малым. Но кто же шагает лёжа? Прежде, чем идти, – встаньте! А встав, осмотритесь: надо ли идти вам и куда идти?
Обличители жизни – слезливые. О чём плачете вы? Об утраченном или о несуществующем? Что именуете вы состраданием, хищники: крест распятого или нож жертвенный?
Всё злое в человеке – не Человек, но человеческое. Не от зла отваживаю я вас, но от человеческого. Не предлагаю я бедствующим подати, но забираю их траты. Всё есть у вас, только не пускайте Себя на ветер человеческого!
Ничтожность не в слабости вашей, не в силе вашей ничтожность, но в сумерках, ибо они – пустота! Как же питать отвращение к пустоте? Нет и возможности обратиться к ней, слишком она изворотлива!
На мгновение я очнулся, Зар держал на мо лице пластиковую маску переносного кислородного аппарата.
– Всё хорошо, всё хорошо, не волнуйся! – шептал он.
Я улыбнулся.
«Где твоя лира? – спрашивали меня ягнята. – Где твоя лира?»
«Вы – моя песня, – так я отвечал ягнятам. – Радость ваша – вот он, мой Танец!»
«Чего же ты ждёшь от нас?»
«Вас Самих!»
«Что же мы будем делать?»
«Петь в Танце! Делать то, что называют пустым, чтобы не было пустоты!»
«Но не вернётся ли пустота к нам?»
«Нет возвращения, ягнята мои, ибо Жизнь не спотыкается! Будем же Танцевать на вершинах, где настоящее становится будущим! Не будем спешить, но и не будем опаздывать! Одна у нас жизнь, одна!»
«Мы боимся смерти твоей. Мы боимся пустоты. Мы будем тосковать о тебе!»
«Не от того ли радовались вы рождению моему и хотите плакать на могиле моей, что много ожидали, но ничего не приняли? Примите сейчас, когда даю вам!
Когда же уйду я, то будете иметь вы то, что я дал вам, и не будет более пустоты, ибо вам я дам вас Самих, ибо ничего другого нет у меня!»
«Но разве не следует нам стремиться к большему, как учили нас?»
«Всякая звезда умрёт, но не всякая грела! Возьмите тепло моё, а своё отдайте Другим. Большего не может быть! Живущий благословляет Жизнь!»
И ели ягнята с рук моих, лаская ладони мои шершавыми языками своими. И пели они мне свои весёлые песни. И потом игрались мы на залитой солнцем поляне.
У Жизни брали мы Её тепло и отдавали друг другу: так колесо вечности перестало быть орудием казни, а потому не стало жертвы, но стала Жизнь.
Зар говорит, что я долго был в забытьи:
– Ты лежал тихо, с закрытыми глазами, как спящий, хотя и не спал, ибо слышал я голос твоего сердца, и пело оно обо мне.
О ВЕЛИКОМ ТОМЛЕНИИ
Сколько прочёл я книг о душе! Сколько замечательных слов о ней сказано! Сколько песен страстных исполнено в её честь! Но не от того ли пишут, не от того ли говорят, не от того ли поют, что ищут? А коли ищут, то не от того ли, что не имеют?
Душа – слово о времени и пространстве, слово о несуществующем. Страшащийся, метущийся в бесконечности иллюзорных координат своих ищет себе опоры, но нет в пустоте опоры, ибо она пуста. Нет опоры этой, но только имя её, только отражённый звук, только эхо печали; это имя – душа.
Неспособный с Другим быть, боящийся и Другого не знающий мучится одиночеством. Что же делать ему, как не создать себе собеседника – фантазийный образ души собственной? Он подобен ребёнку маленькому, что мечтает о питомце домашнем, в котором жаждет найти себе друга. Сколь же иллюзорен путь этот!
Одинокие говорят о душе, и говорят они страстно, чтобы страстностью своей отринуть сомнения, ибо они гложут их, ибо одиноки в себе говорящие о душе! Мир заставляют они кружиться вокруг этого мифа, вокруг идола своего, вокруг души!
Убеждённость слепа, а убеждённый – безумен. Убеждённость – только способ заставить сомнение замолчать. Но стоит ли вообще давать повод сомнению? Не лучше ли просто лишить его места? Надо ли придумывать миф, чтобы жизнь свою положить на его защиту? Как же не любят Жизнь те, что говорят о душе!
Почему же так стремятся глашатаи души приписать ей самое лучшее – нежность и силу, жизнь и мудрость? Не от того ли, что чувствуют себя обделёнными лучшим? Идолу своему отдали они всё, что имели и могли иметь, а потому всё потеряли! Воистину, нет на земле бездушных более, чем те, что говорят о душе, ибо они говорят вместо того, чтобы делать!
Радуйтесь же, безумные, ваш идол опух и оплыл от подношений и несметных даров ваших! Всё вы отдали ему на откуп, всё перепоручили вы его мёртвому телу. Думали вы, что распорядится он вложениями вашими, а он жуликом оказался и шарлатаном!
Сами не хотели вы делать, ибо страшно было вам быть, возложили вы труд этот на душу вашу, а её нет, и потому вложения ваши сгорели, как сухой хворост! Вот что значит геенна огненная, нищие духом! Странно ли, что вы не согрелись? Страх за своё, за добродетельность вашу и целомудрие лишил вас открытости, лишил счастья вас быть с Другим. Выбрали вы с душой быть вашей, ей присягнули, солдаты безумия! Но разве же не стала эта присяга предательством? Разве не отступились вы от самих Себя? Страх за своё лишил вас самих Себя, но дал вам душу – пустоту выменяли вы на Свет, ибо в пустоте только обитель страха вашего!