— Да вижу, Маша, вижу… но как же, а отец её… а ну как узнает, позора-то мне будет… не вовремя как-то все, ой не вовремя…
— А когда оно вовремя-то было? Почитай, что и никогда… Эх… так ведь кишки скручивает, что не продохнуть, вспомни, по- молодости.
Мало что могла вспомнить Егорова, вздохнув, пошла домой одна, оглядываясь по сторонам, будто боясь, что отец Лизы сейчас выйдет из темноты и осудит её за недогляд за внучкой.
С того дня Лиза стала часто оставаться у Андрея, а Мария Степановна, потирая своими натруженными руками лицо, пряча в них болезненный вздох, сидела до вечера и ждала их. Встав из-за стола кухни в тот момент, когда слышала шум мотора, оставляя на кухонном столе горячий ужин, сама в спешке уходила в свою комнату, где уже спал, разнося по комнатам храп, Рома.
По утрам Андрей сажал полусонную Лизу в машину и отвозил домой, от предложения оставаться, пока не выспится, хоть на целый день, маленькая в панике отказывалась.
Утром отвозил, после работы забирал, окунаясь в другую вселенную, в мир веснушек, пальчиков, удивленных глаз, ласковых вздохов, рук в его волосах, рук в её волосах, в нежных поцелуях, которые в одночасье превращались в страстные, сбивающие дыхание и уносящие мысли, в испарину на лбу, в дрожь, в быстрый шепот, в царапающие ноготки, в откинутую шейку, которая краснела всякий раз, когда Андрей шептал непристойности, ловя несказанное удовольствие в этих розовых пятнышках, которые поднимались выше, к лицу.
— Лиза, а почему архитектура? — спросил Андрей, сидя в своем «офисе» на недостроенной улице из желтых домиков эконом класса.
— Ты не будешь смеяться? — очень серьезно.
— Нет, маленькая, я не стану.
Посмел бы я…
— Я хочу строить дома. Идеальные. Правильные дома.
— Идеальные?
— Да, идеальные.
Ах ты, максималистка маленькая…… идеальный дом… возможно ли это…
— Расскажешь?
— Ну… — после паузы, — это помещение, где мы сейчас, это кухня?
— Да.
— Это неправильная кухня. Она маленькая. И дома у вас маленькая кухня. Дом большой, а кухня маленькая.
— Ну, вроде никто не жаловался.
— Это неправильно. Не идеально. Не так. Твоя мама, она все время крутит эти банки, постоянно, целый день. А потом готовит и ставит тесто на пироги, а потом снова крутит… а банок становится все больше и больше, и остается маленькая тропинка вдоль кухонного стола к двери. И она ходит и ходит по этой тропинке, где с одной стороны стена, а с другой банки. И перед глазами стена. Всю жизнь стена! А правильно — небо.
И потом, здесь, на юге, так много света, так много цвета, почему такие маленькие окна?
И зачем на этой веранде так много фрамуг, они разбивают вид, дробят… И скажи мне, почему ванная комната всегда такая маленькая? А если большая, то обязательно заставлена стиральным порошком, нет, это лучше, чем стиральный порошок в туалете… потому что… знаешь что, я всегда думаю, зачем он там?
Лиза всё говорила и говорила, рассказывая в деталях, в мельчайших подробностях концепцию идеального дома, пока не взяла большой лист бумаги и угольным карандашом не начала рисовать этот дом, четкими выверенными линиями, будто делала это не первый раз. Начала с фасада, потом внутренний двор, каждую комнату, каждую дверь, казалось, продумано было все. Андрей порой останавливал Лизу замечанием:
— Нет, маленькая, это неправильно, это несущая стена…
— Маленькая, это можно облегчить, смотри…
— Нет. Нет. Это никак не может нести такую функцию… смотри…граничит с… это гараж? О, тем более.
— А вентиляция?
— Нет… экономически это — полнейший провал, это надо упростить, иначе никакой рентабельности.
— Тут убери.
— Что с перекрытиями… ууу… тут?
— Переноси эту комнату, это только на картинках красиво.
На полном серьезе торгуясь о строительных материалах, облегченных конструкциях, несущих стенах, французских окнах, вычисляя, просчитывая, чертя и поминутно ругаясь, в итоге изрисовав и исписав приличную стопку бумаг, сначала уснула Лиза, а потом и Андрей, решив, что ехать домой «экономически не рентабельно», если вставать через 3 часа…
Так и нашла их Тоня. Лизу, которая уткнулась в грудь Андрея, вцепившись в его рубашку, оставляя на ней пятна угля, Андрея, который практически подмял под себя Лизу, и листы бумаги с рисунками и чертежами, которые Тоня аккуратно собрала в стопку, положив на стол Андрея, после чего толкнула его в плечо.
— Тсс… не разбуди… ухайдохал девчонку… Это что там?
— Это? — ухмыляясь, глядя на Лизу, на носу и руках которой были следы от угля. — Это идеальный дом.
— Ну… это всё объясняет.
Глава 6
Идеальный дом… Идеальная веснушка… Идеальная вселенная… Идеальное лето…
И неидеальное время, которое ускользало, убегало, просачивалось душными ночами, жаркими днями, пока однажды лето просто не подошло к концу.
— Андрей, помнишь, ты говорил про поляну, куда вы ходили с дедом? Ты так и не показал её… Давай, остался один день.
— Туда далеко идти…
— Очень?
— Да, маленькая, действительно далеко и в гору… — Андрею не хотелось тратить последнее время на поляну, насколько бы красивой она не была.
— Жаль. Я… я так и не увижу её… наверное…
Увидишь. Сегодня и увидишь… Все, как Хочешь Ты… помнишь?
— Поехали, есть дорога.
Действительно была дорога, проложенная еще при царе горохе, которую за время существования не один раз размывало стремительными потоками воды с гор, смывало в ущелья, оставляя после себя расщелины и впадины, мимо которых едва протискивалась одна машина, балансируя по краю. Какое-то время её расчищали грейдером, а потом решили попросту закрыть шлагбаумом с надписью «проезда нет», только огромные лесовозы, раскачиваясь под весом вековых деревьев, теперь уже мертвых, выезжали с этой дороги, устремляясь вниз на гладкую трассу, довольно урча и подпрыгивая на кочках.
Андрей отвез бы Лизу куда угодно, сделал бы что угодно, сегодня, сейчас, наверное, он бы мог даже поспорить со временем, если бы знал как, но он не знал, поэтому, улыбнувшись, усадил маленькую в машину и, пообещав ей незабываемые виды для её картин, привез на место.
Уже пару часов Лиза стояла, будто её приворожили, примуровали к одному месту. Она не скакала в восхищении, не шептала, быстро перебирая палитру красок, не грызла ноготь, всегда мизинец левой руки. Она просто стояла, Андрей сомневался, видела ли маленькая эту поляну, эти цветы и многовековые ели, которые устремлялись ввысь, деля небо надвое, сомневался, что она видела гряду гор, что нависли на ними, видела тучи, которые кружили уже продолжительное время, принося прохладный ветер, который сулил дождь. Дождь, который был совсем некстати. Не сейчас. И не тут.
— Лиза, надо ехать…
— А?
— Лиза, поехали, скоро стемнеет… и тучи.
— Подожди.
— Жду…
Пока терпение не лопнуло раскатом грома, который ударил настолько рядом, что кажется, заложило уши, а потом покатился по ущельям, гремя, отражаясь эхом от каменных стен, громыхая огромным колесом… бум… бум… бум. Пока маленькая не вцепилась в ладонь Андрея и не вздрогнула.
— Эй, это просто гром, маленькая. Поехали.
Пока машина отъезжала, медленно перекатываясь, огибала выступы, мостясь на краешке обрыва, гром стал ближе… бум… бум… по ужасу в глазах Лизы, бум… бум… по скальной породе, что возвышается слева…
— Эй, это просто гром, сейчас будет гроза, не пропусти её… это эксклюзивное зрелище, гроза на этой высоте… тебе очень повезло, Лиза.
Гроза на уровне облаков — эксклюзивный вид. Гром на уровне облаков, раскатывающийся по венам вспышками адреналина — эксклюзивное явление.
— Открой окно, маленькая, почувствуй воздух. Не бойся, — целуя каждый пальчик, — не бойся, это просто звучит грозно, на самом деле весело.
Не было ничего веселого оказаться на этой богом забытой дороге под ливневым дождем, когда в любой момент грязевые потоки с гор могут обрушиться на остатки этой дороги.