Петр Иванович Бартенев довольно деликатно писал: "Насколько далеко ушел в своих ухаживаниях за Пушкиной Николай I при жизни поэта, мы не знаем; вероятно, дело ограничивалось пока лишь одним флиртом".
Вряд ли. Не тот человек Николай Павлович.
М. Цявловский в комментариях к работе Бартенева ставит вопрос реально: "Этот рассказ, - пишет Цявловский, - надо думать, не соответствует действительности: более чем благосклонное отношение Николая I к вдове поэта давало повод утверждать, что ещё при жизни Пушкина Наталья Николаевна была интимно близка к государю". 23 февраля 1846 года Н.И. Иваницкий записал в дневнике со слов графа В.А. Соллогуба: "Жена Пушкина была в форме красавица, и поклонников у неё были целые легионы. Немудрено, стало быть, что и Дантес поклонялся ей, как красавице, но связей между ними никаких не было. ...Жена Пушкина была фрейлиной при дворе, так думайте, не было ли у неё связи с царем".
Фрейлиной Наталья Николаевна не была. Дантес ухаживал за нею не потому, что она красавица, а потому, что его заставляли это делать.
Павел Петрович Вяземский, хорошо знавший Дантеса, писал: "Молодой Геккерн был человек практический, дюжинный, добрый малый, балагур, вовсе не Ловелас, не Дон-Жуан, а приехавший в Россию сделать карьеру". Трудно представить, чтоб "практический" Дантес-Геккерн рискнул бы своей карьерой, ради которой он и приехал в Россию, перебегая дорогу императору. Зная о заинтересованности императора, не только Дантес, но и никто другой не решился бы уделять жене Пушкина внимания более, чем позволяло приличие.
В 1910 году пришел в Московский исторический музей человек и предложил купить часы с вензелем императора Николая I. Просил он за них 2 тысячи рублей. Когда ему возразили, что часы того не стоят, он сказал, что часы с секретом: "...на внутренней стороне второй крышки миниатюрный портрет Натальи Николаевны Пушкиной". По словам этого человека, дед его служил камердинером при Николае Павловиче; часы эти находились постоянно на письменном столе, дед знал их секрет и, когда Николай I умер, взял эти часы, "чтоб не было неловкости в семье".
Музей не смог купить часы. Человек ушел и больше не вернулся. Вероятно, нашел частного коллекционера, который уплатил требуемую сумму.
Удивительно не то, что музей упустил ценную, ключевую реликвию, связанную с трагедией А.С. Пушкина. Удивительно, что никто не дал себе труда поинтересоваться именем последнего камердинера императора Николая I, проследить его потомков и выйти на того, кто предлагал часы музею.
Старый камердинер напрасно волновался. Семья находилась в курсе интимной жизни Николая Павловича.
8 августа 1835 года император уехал из столицы в инспекционную поездку.
Справедливости ради следует сказать, что во время поездки он получил небольшую травму. 26 августа неподалеку от городка Чембары (Тамбовской губернии) ночью неожиданно понесли кони и коляска, в которой сидели Николай I и Бенкендорф, опрокинулась. У государя оказалась переломанной ключица. Бенкендорф отделался шишкой на лбу.
Первую помощь императору оказал придворный врач Арендт. Около двух недель император и сопровождавшие его лица оставались в Чембарах.
Утром 9 сентября Николай выехал в Петербург.
Следующие двадцать дней он провел в Царском Селе. Свидание его с Натальей Николаевной Пушкиной, вероятнее всего, могло произойти именно в это время.
Начинается медовый месяц императора. Сентябрь 1835 года он посвятил встречам с женой Пушкина. В начале октября Николай Павлович уезжает в Брест-Литовск, где проходили смотр и учения войск N-го пехотного корпуса.
Наталья Николаевна остается одна. Она беременна. Срочно нужно найти и вернуть домой мужа. Необходима экстренная физическая близость с ним, дабы оправдать возможное появление ребенка. 2 октября он получает её первое за весь месяц письмо. Письмо наполнено упреками в неверности.
Свое первое письмо жене Пушкин написал из Михайловского ещё 14 сентября. Он готов помириться. "Хороши мы с тобой. Я не дал тебе адреса, а ты его и не спросила; вот он: в Псковскую губ., в Остров, в село Тригорское".
Письмо остается без ответа. Именно в эти дни развивается роман с императором Николаем.
В письме Пушкин называет жену "милый мой друг". С одной стороны, это обычная форма вежливости, дающая возможность пишущему всегда отступить, не нанеся урона чести и достоинству, но с другой стороны - это мостик, переброшенный для примирения. Наталья Николаевна им не воспользуется.
Пушкин ждет ещё неделю. Бесконечно тянутся семь дней. Он злится и решает напомнить ей о её обязанностях. "Жена моя, - строго вопрошает он, вот уже 21-е, а я от тебя ещё ни строчки не получил. Это меня беспокоит поневоле, хоть я знаю, что ты мой адрес, вероятно, узнала не прежде как 17-го, в Павловске".