— Очень хорошо, милорд, — Пуффетт тоже выглянул в окно и поглубже надвинул шляпу. — И куда привела его скупость? — спросил он и сам себе ответил: — Никуда.
Он ушел на кухню.
— «De mortuis» — сказал Питер, — и еще что-нибудь очень торжественное.
— Да, похоже, ему трудно будет придумать достойную эпитафию. Бедный старик!
Труп, полицейские за окном — это была реальность, от которой невозможно было избавиться, о которой нельзя было забыть даже на минуту. Нужно было смириться и постараться вести себя достойно. В сопровождении Джо Селлона вошел старший инспектор Кирк.
— Ну-ну, — сказал Питер. — Все готово к допросу третьей степени?
— Вряд ли, милорд, — ответил Кирк. — У вас и у миледи всю последнюю неделю были дела поважнее. Вам, похоже, некогда было убивать несчастных стариков. Но еще придется поработать, Джо. Будешь стенографировать. Я послал сержанта в Броксфорд. Может, ему удастся что-нибудь выяснить. А Джо поможет мне записать свидетельские показания. Мы бы заняли эту комнату, если вы, конечно, не возражаете.
— Что вы! Располагайтесь, — заметив, что грузный инспектор с сомнением поглядывает на шаткий стул времен короля Эдварда, Питер поспешно придвинул ему массивное кресло с высокой спинкой, прочными ножками и подлокотниками. — Вам это больше подойдет, я думаю.
— Оно очень крепкое и удобное, — подтвердила Харриет.
Деревенский констебль внес свою лепту:
— Это было кресло старика Ноукса.
— Итак, — сказал Питер, — Гэлэхед будет сидеть в кресле Мерлина.
Кирк, старавшийся уместить свое большое тело в старинном кресле, резко поднял голову, улыбнулся и сказал:
— «Альфред». Лорд Теннисон.
— С первого раза прямо в яблочко, — слегка удивившись, ответил Питер. Старший инспектор удовлетворенно хмыкнул. — Интересуетесь поэзией, инспектор?
— Почитываю кое-что в свободное время, — скромно ответил Кирк. — Позволяет хоть немного расслабиться. — Он наконец-то сел. — Мне всегда казалось, что рутинная полицейская работа немного отупляет. Исчезает гибкость мышления, если вы понимаете, что я имею в виду. Когда я заметил в себе первые признаки, то сразу сказал себе: «Что тебе нужно, Сэм Кирк, так это общение с великими умами. Немного, после ужина. Ученье — свет…»
— …А неученье — тьма, — подхватила Харриет.
— И без труда не вытянешь и рыбку из пруда, — добавил инспектор. — Помни об этом, Джо Селлон. И учись у великих.
— Фрэнсис Бэкон, — подумав, сказал Питер. — Мистер Кирк, вы мне нравитесь.
— Спасибо, милорд. Это действительно Бэкон. Разве не великий разум? И что мне особенно нравится, он был лордом Канцлером, так что имел некоторое отношение к закону. Ну, ладно, пора переходить к делу.
— И как замечательно сказал еще один великий ум, к суровой истине пройдешь через сад ярких образов. Не позволяй сбить себя с пути.
— Кто это? — задумался инспектор. — Эта фраза мне не знакома. «Сад ярких образов». Чудесно!
— Каи-Ланг, — тихо сказала Харриет.
— «Золотые часы», — подтвердил Питер. — «Книга Брамы».
— Запиши это, пожалуйста, Джо. «Яркие образы» — вот что дает нам поэзия. Я бы сказал, живописные картины. И сад… Разве не цветы фантазии? Ладно, — он собрался с мыслями и повернулся к Питеру. — Как вы сказали, у нас нет времени на фантазии. Теперь, что касается тех денег, которые мы нашли в его карманах. Сколько вы заплатили ему за дом?
— В общем и целом, шесть пятьсот. Пятьсот в первый день переговоров и шесть, когда все документы были оформлены.
— Все сходится. Это объясняет происхождение тех шести тысяч, которые мы у него нашли. Видимо, он обналичил их в день убийства.
— Все расчеты были закончены в воскресенье. Деньги были высланы двадцать восьмого. Он получил их, скорее всего, в понедельник.
— Хорошо. Мы проверим в банке, но, думаю, они не скажут ничего нового. Интересно, что они о нем подумали, когда он забирал всю сумму наличными, вместо того, чтобы взять чек? Хм-м. Жаль, что банкам запрещено сообщать в полицию, когда люди ведут себя так странно. Но, естественно, они никогда на это не пойдут.
— Наверное, все шесть тысяч были у него в кармане, когда он говорил несчастному Кратчли, что не может вернуть ему сорок фунтов. Он мог бы ему их в тот день вернуть.
— Конечно, мог, миледи, если бы захотел. Он был настоящий скряга, этот мистер Ноукс. Настоящий Хитрец Доджер.
— Чарльз Диккенс!
— Правильно. Один из немногих авторов, который так правдиво описал преступный мир. Его почитаешь, начинаешь думать, что Лондон тогда был миленьким местечком. Настоящая клоака. Но мы не будем вешать человека за то, что он утаил старый долг. По крайней мере, не сейчас. Далее. Итак, вы отослали деньги и на следующей неделе приехали сюда, правильно?
— Да. Вот его письмо. Видите, он пишет, что все уже готово. Он прислал его моему агенту. Конечно, нужно было бы прислать кого-нибудь заранее, чтобы проверить. Но я уже рассказывал, нам прохода не давали репортеры. И вся эта праздничная суета…
— Эти газетчики никому не дают жить спокойно, — сочувственно вздохнул Кирк.
— Когда они осаждают двери и окна вашего дома, — сказала Харриет, — и стараются подкупить ваших слуг…
— К счастью, Бантер — кристалл неподкупности…
— Карлайл, — одобрительно заметил Кирк. — «Французская революция». Он мне кажется хорошим парнем, этот ваш Бантер. Голова у него правильно устроена.
— Нам не нужны были проблемы, — сказала Харриет. — А теперь они, похоже, опять сыплются на наши бедные головы.
— Да! — ответил Кирк. — Вот что значит быть известным человеком. Нельзя спастись от слепящего света, бьющего…
— Стоп! — воскликнул Питер. — Так нечестно. Нельзя цитировать Теннисона дважды. Но все-таки вы правы. Вот он, злой рок. Нет, Шекспир мне понадобится позже. Самое смешное то, что мы так и сказали мистеру Ноуксу: мы ищем тишины и покоя. И нечего оповещать все окрестности.
— И ему все это очень понравилось, — сказал инспектор. — Боже мой, как вы смогли бы облегчить ему жизнь. Лучше некуда. Никаких расспросов. Он мог тихонько удалиться. Только он не предполагал, что удаляться придется так далеко.
— Вы говорите, что самоубийство исключено?
— Не похоже на самоубийство. Да и с чего бы это ему надо было убивать себя с такими деньгами в кармане? Да и доктор говорит, что это не самоубийство. Поговорим об этом позже. Теперь двери. Вы говорите, что все двери были заперты, когда вы приехали?
— Наглухо. Переднюю дверь мы открыли ключом мисс Твиттертон, а заднюю… Дайте вспомнить…
— По-моему, ее открыл Бантер, — сказала Харриет.
— Лучше давайте спросим у него самого, — сказал Питер. — Он должен знать, кто открыл эту дверь. — Он позвал Бантера и повернулся к Харриет: — Вот чего нам действительно не хватает, так это колокольчика для слуг.
— И вы не заметили каких-то следов борьбы или беспорядка в комнатах? Может быть, вещи были разбросаны? Никаких следов? Не видели никакого оружия? Ничего? Только яичная скорлупа и засохший сыр?
— Я уверена, ничего такого не было, — сказала Харриет. — Правда, в доме было темно. Да мы и не пытались что-то отыскать в доме. И мы ведь не видели, как здесь все выглядело раньше.
— Подожди минуточку, — сказал Питер. — Что-то меня сегодня утром поразило. Я… нет, не знаю. Все было вверх дном, потому что приходил трубочист. Не помню, что это было. Да если и было, теперь уже поздно вспоминать… А, Бантер! Инспектор Кирк хотел знать, была ли закрыта задняя дверь, когда мы приехали?
— На замок и на засовы, верхний и нижний.
— Ты не заметил в доме чего-нибудь странного.
— Ничего, — доброжелательно сказал Бантер. — Кроме того, что здесь нет удобств, о которых нам сообщали в письме. Я говорю о лампах, угле, еде, ключах от дома, нормальных каминах и постелях, приличной посуде и разбросанных интимных предметах туалета мистера Ноукса. А так, милорд, все было порядке, ничего странного. За исключением…