— Прощай, — сказал я, обращаясь к ней. — Ты проиграла. Я — победитель. Я всегда буду победителем. Я не стану проигрывать. Никому. Ни в чем. Никогда.
Это была моя клятва, которую я дал над ее мертвым телом. И я знал, что не смогу ее нарушить. Не имею права. Никогда…
— Иди ко мне, — сказал он, и я почувствовала его желание и нежность.
Я испытывала то же самое.
— Мой милый мальчик, такой ласковый, такой хороший. — Я нырнула в его объятия, как в теплую воду.
Его губы, такие нежные и мягкие, осторожно, но настойчиво ласкали мой рот. Мне нравилось заниматься с ним любовью. Он был моим первым мужчиной. И мне хотелось, чтобы он же оставался и последним. Смогу ли я прожить всю жизнь, не изменяя одному человеку? Возможно ли такое? Впрочем, что толку сейчас об этом думать? Нам хорошо, мы счастливы в настоящем, и это главное. Зачем думать о будущем? Мы не знаем, что случится с нами завтра, послезавтра, через месяц, год…
Надо жить сегодняшним днем и наслаждаться тем, что имеешь. Я чувствовала, как он входит в меня, как мое лоно становится влажным и податливым. Мне сказочно нравилось это ощущение. И с каждым разом это проникновение восхищало меня все больше и больше. Мы соединяемся, мы становимся одним целым, срастаемся корнями, как деревья, как растения. Пусть не навсегда, на краткие мгновения, но все же это происходит. И это прекрасно. Когда первый раз он пытался войти в меня, я вдруг испугалась, хотя и была готова к этому шагу и даже хотела его. Но в последний момент мной почему-то овладел страх. Я не знала, чего именно я боюсь, физической боли, крови, потери девственности, тех изменений, которые последуют за этим шагом? Я боялась становиться женщиной. Хотела, но боялась, и ненавидела себя за этот страх. В самый первый раз у нас так ничего и не получилось, и мне было до слез обидно. Я плакала, а он утешал меня, гладил по голове, словно маленькую девочку, и говорил, что ничего страшного, так часто бывает у девушек, когда они становятся женщинами. Что мы непременно попробуем еще раз, и все у нас получится, все будет хорошо, просто замечательно. И вообще это не главное, мы любим друг друга, и это самое важное, а все остальное мишура, приходящее и проходящее. И мне очень хотелось поверить ему, но я все равно боялась, и этот страх противным холодком не тающей льдинки рос в моем сердце…
А после той ночи он уехал. Сказал, что ему нужно навестить друга, у которого какие-то проблемы, но я-то понимала, что друг тут ни при чем. Дело было во мне, в нас, в той ночи. С одной стороны, я была даже рада, что он уехал, мне надо было побыть одной и привести свои мысли в порядок. Но с другой стороны, я боялась, что это конец, что он не вернется ко мне или вернется уже другим. Что я, ТАКАЯ, больше не нужна ему. И что, несмотря на все его слова утешения, он не может изгнать обиду из своего сердца и пережить поражение. Я даже сердилась на него и почти ненавидела, когда целых десять дней он не звонил мне, не писал и вообще никак не давал о себе знать. Я решила, что он бросил меня, нашел другую. Сидела у молчавшего телефона и молила, чтобы он позвонил. И в то же время боялась этого. И когда я уже почти смирилась с этой потерей, в одно раннее утро, едва разлепив глаза, разбуженная звоном будильника, чтобы идти в институт, где я не была уже несколько дней, раздался звонок в дверь.
— Мама вернулась, опять что-нибудь забыла, — лениво подумала я.
Вылезать из теплой постели не хотелось. «Сама откроет, своим ключом», — решила я, но настойчивые звонки не прекращались. Я, чертыхаясь, вылезла из постели и, сунув ноги в тапочки, позевывая, побрела к двери.