– С сэром Импи нужно встретиться сегодня?
– Лучше бы сегодня. Я ему позвонил из Броксфорда. Он в парламенте, но может повидать меня, если я зайду после прений по какому-то биллю, в которых он участвует. Боюсь, для тебя это будет слишком поздно.
– Ну, – сказала Гарриет, твердо решившая быть благоразумной во что бы то ни стало, – я лучше поеду с тобой. Потом мы можем переночевать в гостинице, если хочешь, или в доме твоей мамы, если там есть слуги, а если ты предпочтешь остаться в своем клубе, то я всегда могу позвонить подруге или взять свою машину и поехать в Денвер вперед тебя.
– Находчивая женщина! Тогда поедем в город, а там посмотрим, как пойдет.
Кажется, ее готовность приспосабливаться его успокоила. Он вышел наружу и занялся машиной. Со второго этажа спустился взволнованный Бантер:
– Миледи, как вы хотите распорядиться тяжелым багажом?
– Я не знаю, Бантер. Во Вдовий дом мы его, конечно, взять не можем, а если везти в Лондон, то там его негде оставить, разве что в новом доме, а мы туда, наверное, еще не скоро переедем. И тут я его оставлять не хочу, за ним некому присматривать, раз нас здесь какое-то время не будет. Даже если его светлости – то есть нам – придется покупать какую-то мебель.
– Совершенно верно, миледи.
– Вы, наверное, не знаете, что, скорее всего, решил бы его светлость?
– Нет, миледи, с сожалением должен сказать, что не знаю.
В течение двадцати лет без малого все планы, о которых знал Бантер, включали в себя квартиру на Пикадилли, и он в кои-то веки растерялся.
– Вот что, – сказала Гарриет. – Пойдите к викарию и от моего имени спросите миссис Гудакр, нельзя ли нам на несколько дней оставить багаж у нее, пока мы не решим, как быть. Тогда она сможет отослать его за наш счет. Придумайте какое-нибудь объяснение, почему я не пришла сама. Или найдите лист бумаги, я напишу записку. Мне лучше быть здесь, вдруг я понадоблюсь его светлости.
– Прекрасно вас понимаю, миледи. С позволения сказать, думаю, что это великолепное решение.
Уезжать, не сказав Гудакрам au revoir[313], было, наверное, очень нехорошо. Но помимо того, что могло понадобиться или не понадобиться Питеру, Гарриет пугала мысль о расспросах миссис Гудакр и стенаниях мистера Гудакра. Бантер, вернувшись с сердечной запиской и согласием супруги викария, доложил, что мисс Твиттертон сейчас тоже у священника. Гарриет возблагодарила небеса за то, что отделалась от визита.
Миссис Раддл, казалось, исчезла (на самом деле она и Берт с шиком пили чай в обществе миссис Ходжес и еще парочки соседей, охочих до новостей с пылу с жару). Только мистер Паффет задержался, чтобы с ними попрощаться. Он не навязывался, но, когда машина выехала в переулок, внезапно выскочил из-за соседских ворот, за которыми, похоже, мирно покуривал.
– Хотел только удачи вам пожелать, м’лорд и м’леди, и надеюсь, мы вас здесь скоро опять увидим. Правда, вам тут не так уютно было, как вы надеялись, но ежели вы из-за этого невзлюбите наш Пэгглхэм, то не мне одному будет жалко. А ежели пожелаете трубы как следует починить или другую какую работу – дымоходы чистить, приколотить чего, – только скажите, а я уж с радостью сделаю.
Гарриет от всей души его поблагодарила.
– Есть одно дело, – сказал Питер. – В Лопсли на старом кладбище стоят солнечные часы, сделанные из нашей трубы. Я напишу сквайру и предложу ему новые часы взамен. Могу я сказать ему, что вы заедете за старыми и проследите, чтобы трубу вернули на место?
– Будет сделано, пожалуйста, – ответил мистер Паффет.
– И если вы узнаете, куда попали остальные трубы, дайте мне знать.
Мистер Паффет с готовностью обещал сообщить. Они пожали ему руку и уехали, а он стоял в переулке, жизнерадостно размахивая котелком, пока машина не повернула за угол.
Около четырех миль они проехали в молчании. Затем Питер сказал:
– Я знаю одного архитектора, который неплохо справится с расширением ванной. Зовут его Типпс. Он простой парень, но хорошо чувствует исторические здания. Он перестраивал церковь в денверском поместье, а подружились мы с ним лет тринадцать назад, когда ему не повезло найти у себя в ванной труп[314]. Черкну ему пару строк.
– Кажется, он то, что надо… Значит, ты не невзлюбил Толбойз, как выражается Паффет? Я боялась, что ты захочешь от него избавиться.
– Пока я жив, – ответил он, – туда не ступит нога никакого хозяина, кроме нас с тобой.
На этом она успокоилась и больше ничего не стала говорить. В Лондон они приехали к ужину.