– Успокойся, ради бога, чувствительный-впечатлительный ты наш, – засмеялась девушка. – Ничего с твоей внешностью не случилось, наоборот, ты прекрасно выглядишь.
– Ах, ма шер, как это мило, – мигом оживился Валя, кокетливо стрельнув в ее сторону глазками и расплываясь в улыбке. – Ты действительно считаешь, что я хорошо выгляжу?
– Не просто хорошо, а великолепно, – подтвердила Олеся. – Загорел за эти две недели, отъелся…
– Что значит отъелся? – насторожился Валентин. – Ты хочешь сказать, что я растолстел? Какой кошмар!
– Да нет, не растолстел, а просто обрумянился.
– Час от часу не легче, – охнул молодой человек, резко остановился и посмотрел на подругу испуганным взглядом. – Как это обрумянился? С какого бока?!
– Валюша, верни глаза на место, видел бы ты сейчас себя в зеркале! – захохотала Олеся и, схватив его под руку, потащила дальше. – Пошли быстрее, нечего стоять столбом. Обрумянился – это значит, что от чистого воздуха, от употребления в пищу натуральной сметаны, свежих яичек и парного молока цвет твоего лица стал более здоровым и румяным.
– Правда?
– Чес слово.
– Слава тебе господи, а то уж я подумал, что начинаю набирать лишний вес, – облегченно вздохнул Валя, настороженно ощупывая свои бока. – На меня же тогда ничего из одежды не налезет, а вещи у меня, сама знаешь, все фирменные. Если придется все это менять, покупать новые туалеты, мои финансовые ресурсы расползутся по всем швам, и я превращусь в безнадежного банкрота.
– Успокойся, ради бога! Тебя сколько ни корми, толку мало, все равно ты тощий, как спичка, – хихикнула Олеся. – Не в коня корм, одним словом, поэтому банкротство тебе не грозит.
– Это свидетельствует о моем отменном здоровье, – заметил Валя. – А еще о том, что обменные процессы в моем организме работают так, как и положено. Да, я люблю вкусно поесть, это что, запрещено законом?!
– Кто же спорит-то? Ешь, сколько влезет, мне совершенно нет дела до твоих обменных процессов, – отмахнулась Олеся. – Тоже мне, нашел тему для разговора.
– Ну вот, мы уже к пруду скоро подойдем, а ни одного кряка еще не слышно, – скорбно вздохнул Валентин. – Наши симпатичные уточки теперь сюда точно не вернутся, а я уже так к ним привязался! Ой, а ты Сержу не забыла позвонить?
– Не забыла, не забыла, он придет сразу на место, – отмахнулась Олеся, напряженно всматриваясь в даль. – Валя, ты… никого не видел? – осторожно спросила она.
– Где? – удивился парень.
– Вон там, за деревьями.
– Нет, никого я не заметил, – пожал Валентин плечами. – А кого я должен был увидеть?
– Мне показалось, что там кто-то стоял, вон за той березой, и был он в цветной рубашке. Неужели за нами следят?
– Тебе наверняка показалось, нет там никого, у меня зрение стопроцентное, – сказал Валя, пристально разглядывая дерево и кусты вокруг него. – Это просто ветер ветки и цветы шевелит, а ты их приняла за рубашку, – засмеялся он.
– Ты так думаешь?
– Ну, если тебе от этого полегчает, то давай пройдемся и посмотрим. Только я тебя уверяю, что там никого нет. Я бы обязательно заметил, ты же знаешь, какой я глазастый.
– Да, наверное, ты прав, – согласилась Олеся, успокаиваясь. – Кстати, что-то я сегодня Виктора не видела, он хоть завтракал?!
– Когда я в кухню пришел, кофе в кофеварке еще горячий был, значит, он завтракал, – ответил Валя. – Воронин опять на чердак забрался, он там теперь целыми сутками пропадает, все литературу твоей прабабки изучает и с руническими пластинами возится. Когда ему попадается что-нибудь интересное, все – пиши пропало, он может не спать, не пить, не есть и вообще выпасть из действительности. Нет, вот насчет не есть – это я, кажется, погорячился, Воронин мелет все подряд, как мясорубка, даже и выпав из действительности.
– Похоже, что он в самом деле выпал, я его уже три дня вижу только мельком, – засмеялась Олеся. – Пронесется мимо, как метеор, с отсутствующим взглядом, я ему – привет, – а он только кивнет головой и дальше летит. Ты ему хоть еду на чердак носи, что ли.
– А я что делаю? Если бы я Воронина не подкармливал, он бы давно ножки протянул, ему ведь лень лишний раз спуститься в столовую, – фыркнул Валя. – Он там неплохо устроился! Сидит себе в кресле-качалке конца восемнадцатого века, вместо стола приспособил сундук девятнадцатого века, на сундуке стоит бронзовый канделябр вообще века семнадцатого… короче, ушел в прошлое с головой наш историк! Для него этот чердак настоящий Клондайк.