Мобильник зазвонил, когда я шел через парк.
– Это Ван де Вельд. Вы просили перезвонить насчет барабанной перепонки.
– Там что-нибудь нашлось?
– Угадали… Барабанная перепонка правого уха жертвы была проткнута, и я достал из евстахиевой трубы оловянный цилиндрик. Должно быть, убийца засунул его туда, протолкнув в слуховой проход очень тонким пинцетом.
Вот и начинают открываться тайны этого убийства… Я покрепче прижал мобильник к уху:
– И что оказалось внутри цилиндрика?
– Свернутая полоска кальки, покрытая надписями. Но понять ничего нельзя… Какие-то горизонтальные, вертикальные и диагональные черточки. Похоже на шифр, к которому нет ключа.
Я замер на дорожке среди розовых кустов:
– Что? Только непонятные значки и больше ничего нет? А в левом ухе вы посмотрели?
– Разумеется! Вам известны случаи, когда я что-то делал наполовину?
– Вы уже отдали гильзу в лабораторию?
– За ней придут с минуты на минуту.
– Попросите как можно быстрее отсканировать сообщение и переслать его мне лично.
Я продиктовал свой электронный адрес, потом спросил:
– Слова «за тимпаном Блудницы ты найдешь бездну и ее черные воды…» вам ни о чем не говорят? Вы не нашли следов черной жидкости или какого-нибудь черного вещества?
Ван де Вельд на том конце провода что-то жевал. Я устроился на скамейке и вытащил из сумки блокнот. Вдалеке, в тени ивы, лежала девочка с книжкой.
– Нет… Нет, ничего на ум не приходит. За барабанной перепонкой действительно есть жидкость, которая передает вибрации на слуховой нерв, но она скорее перламутрово-белая.
Записав это, я попросил судмедэксперта продолжать.
– Тело жертвы таит столько же секретов внутри, сколько и на поверхности, – сказал он. – Вы хотите вкратце или во всех подробностях?
– Давайте пока вкратце. Только главное…
– Что касается телесной оболочки и скелета – я не обнаружил ни единого повреждения кожи, ни одной гематомы, никаких трещин или переломов… Комиссар, вы ведь одно время работали в бригаде по борьбе с бандитизмом?
– Да, а что?
– Думаю, вам приходилось оказываться на месте сразу после взрыва? Так вот, здесь картина та же самая: тело взорвалось изнутри, словно петарда, точнее объяснить не могу. Для того чтобы высказаться более определенно, надо дождаться результатов анализов крови и токсикологических проб.
Я записал самое существенное и спросил:
– Так от чего она умерла?
– Ее артерии были забиты невероятным количеством сгустков крови, образовавшихся, по-видимому, в результате разрыва красных кровяных шариков. Сосуды из-за этого раздулись, что привело к нарушению работы сердца и сосудистой системы легких, и в результате у женщины началось воспаление легких. Сопровождающееся острой бронхопневмонией, или, если вам так больше нравится, бронхитом силой в десять баллов. Странно в такую жару, да?
Я подпер лоб рукой:
– Могла она быть отравлена, могли ей впрыснуть какое-то ядовитое вещество?
– Никоим образом. С тем набором реактивов, каким мы располагаем, проще простого выявить признаки любого отравления. Нет, она не была отравлена. Единственное, что мы нашли у нее в желудке, – это… огромное количество меда.
– Огромное количество? Сколько же?
– Больше пятисот граммов. И должен сказать, убийца, судя по всему, жестоко принуждал ее проглотить этот мед: нёбо и горло поцарапаны так, будто ей с силой пропихивали в рот ложку или воронку.
– А что за мед – это вам удалось выяснить?
– Довольно давно начавшееся пищеварение и химические реакции мешают нам определить его сорт или происхождение, – ответил он и, воспользовавшись моим замешательством, прибавил: – Поверьте, комиссар, эта женщина была настоящей биологической бомбой! Что-то полностью разрушило ее изнутри. Какая-то болезнь, возможно, какой-то вирус… К сожалению, пока непонятно ни с какой скоростью шел процесс, ни при каких обстоятельствах, но, учитывая состояние внутренних органов жертвы, можно утверждать с полной уверенностью, что убийство совершено, так сказать, не на поверхности, а внутри ее тела.
Ван де Вельд резко, как обычно делают спешащие люди, отключился. Я медленно запрокинул голову, мой затылок лег на спинку скамьи, перед глазами раскинулось не запятнанное ни единым облачком небо. Труполог назвал потерпевшую «биологической бомбой», в послании говорилось о «бедствии».