Надежда не виновата в том, что произошло. Она действовала так, как действовал бы любой нормальный человек — отвезла в больницу. И всё-таки я злюсь на неё, потому что на кого-то же надо злиться, кроме себя самого. А ещё… не понимаю, что происходит. Дурацкое ощущение, что ближе человека у меня в жизни не было. Как это вообще возможно?
— Так, Солнцев, — вырывает меня из мыслей Дан, — давай, приходи в себя и начинай вспоминать минута за минутой последний час до приступа. Ищем, что его спровоцировало. И не бойся, — останавливает меня, вскинувшегося на эту фразу, движением руки, — знаю я, знаю, что ты супермен и всё такое. Но повторяю, ты боишься того, что причиняет тебе боль. Этот блок у тебя в голове, те два месяца твоей жизни, которые ты так и не вспомнил после травмы и комы.
— Я… вспомнил, — пытаюсь отрицать. — Частично…
— Ой, ну хватит уже врать мне! — взрывается нейрохирург. — Нихрена ты не помнишь! Напомнить тебе, что твоя мать…
— Не надо, — прерываю друга, поморщившись.
Он знаком с моей матерью. И не слишком высокого о ней мнения. Я бы и рад с этим поспорить, да вот только не могу. У неё тяжёлый характер.
После той командировки, где наша группа попала под взрыв, а меня контузило, и я два дня провалялся, введённый в искусственную кому, мне диагностировали потерю кратковременной памяти.
Два месяца моей жизни исчезли, будто их никогда и не было. Всё, что я знал об этом времени, было рассказано мне сослуживцами — ну и матерью, естественно. Вот только уже тогда было ясно, что она не может знать всего. Но в первое время после болезни и выздоровления было не до того. Реабилитация, комиссии, одна за другой, затем объяснительные, отчёты — ситуация тогда вышла из-под моего контроля.
Проблема была в том, что при попытках вспомнить, что же я упустил, головная боль возвращалась. Это… пугало. Не давало работать. И я перестал даже пытаться. Наоборот, всеми силами избегал напоминаний. Ну в конце концов, что такого судьбоносного могло случиться в моей жизни за десяток недель?
А теперь у меня появились подозрения, что мать намеренно что-то от меня скрыла. И связаны они были с Надеждой.
Я начинаю медленно вспоминать, проговаривая все свои действия. Дохожу до того момента, когда Надя помогла мне.
— Это интересно, — с любопытством глядит на меня Дан, — потом расскажешь, где ты её нашёл, такую умелую. Дальше.
Дальше… Отвожу глаза и не хочу продолжать.
— Так, Володь, ты ведь понимаешь, что я с тобой сейчас говорю как врач? — слышу серьёзный голос. — А врачу, как священнику на исповеди — только правду. Ну что ты там, сексом с ней занимался, что ли?
— Нет, естественно, — фыркаю, — за кого ты меня принимаешь?
— За нормального мужика, который ненормально себя ведёт, — хмыкает Игнатьев. — Ладно, давай, колись уже.
— Я… странно себя чувствую рядом с ней, — признаюсь другу. — Вот и тогда, мне вдруг показалось, что я её знаю лучше, чем кого бы то ни было. Внезапное ощущение близости. У тебя бывало такое?
— Бывало, — вздыхает Дан, — однажды.
Кидаю на друга быстрый взгляд. Судя по выражению лица, об этом его спрашивать не стоит.
— Потом я сказал, что уеду в командировку, — подбираюсь к самому главному, — а она на это ответила фразой, цитатой из книги…
Зажмуриваюсь, Игнатьев подскакивает с места, но боль не возвращается, так, слабый отголосок.
— Нет, всё нормально… — выдыхаю, — почти… Я вспомнил!
— Что конкретно? — друг внимательно смотрит на меня.
— Это уже происходило со мной! Только я говорил эту фразу!
Задыхаюсь, потому что перед глазами встаёт картинка: знакомая комната в старой дедовой квартире, я стою возле двери и делаю вид, что складываю что-то в нагрудный карман. Поцелуй — сам собой приходит ответ. Что за идиотизм? Раздаётся девичий смех, и… голова взрывается болью.
— Так, тихо-тихо, — слышу сквозь спазм голос Дана.
В этот раз прийти в себя получается быстрее. Введённые лекарства помогают.
— Там… у меня в квартире, перед той командировкой, я прощался с девушкой, — выдавливаю из себя.
— Лицо? Имя? Что-нибудь? — негромкий голос друга не мешает, но и сосредоточиться не получается.
— Ничего, — выдыхаю разочарованно, — только смех. Получается, мы жили вместе, раз я выходил, а она оставалась в квартире. Но… куда она исчезла? Почему не пришла в больницу, когда узнала?
— А с чего ты взял, что она узнала? — Дан прищуривается.