— Вот же дерьмо, — хриплю с трудом, потому что голова разрывается — на этот раз не от боли, а от роящихся мыслей.
— Так, похоже, тебе есть о чём подумать, — Дан поднимается с места, проверяет капельницу, отсоединяет её, но катетер из вены не убирает. — Сегодняшний день и следующую ночь проводишь здесь, под присмотром. Завтра поговорим о том, что тебе делать дальше.
Засыпаю я с трудом. Даже во сне слышу тот смех, вроде бы весёлый, но с ноткой грусти. Образ девушки так и теряется, ускользает сквозь пальцы, и всё же откуда-то приходит уверенность, что она была очень важна для меня.
С утра Дан занят, и к нему в кабинет я иду уже ближе к обеду.
— Садись, — друг сосредоточенно просматривает бумаги, лежащие перед ним. — Значит, так. — Задумчиво смотрит на меня, крутя в руках ручку. — Попробуй-ка вспомнить опять ту сцену, про которую говорил мне вчера.
Знакомый-незнакомый смех тут же всплывает в памяти.
— Не болит голова? — Дан смотрит испытующе.
— Нет, — тут до меня доходит. — Ты считаешь, если я всё вспомню, то… головные боли прекратятся?
— Володь, я врач, — устало отвечает мне друг. — Я привык опираться на доказательную медицину. Но, как ни странно, именно потому, что я врач, я также верю в то, что существуют некоторые механизмы внутри нашего тела. Механизмы, которые мы можем заставить работать. Поэтому иногда возможно если не всё, то многое.
Мы молчим несколько мгновений, а затем Дан выпрямляется.
— Я даю тебе неделю. После этого либо ты докладываешь обо всём главе, либо это делаю я, тут решай сам.
Сжимаю челюсти. Знал, что так будет, но от этого не менее хреново.
— Как я могу исправить ситуацию? — спрашиваю, подумав.
— Для начала, эту неделю ты сидишь на больничном, — хмыкает друг мрачно. — Проходишь курс инъекций, которые я тебе назначаю. И не морщись. Не дай бог узнаю, что сачкуешь…
— Каким образом? Что, заставишь штаны снимать и задницу показывать? — язвлю зло.
— Понадобится — заставлю! Сам буду приезжать с утра! — рявкает Дан. — Ты уже и так вляпался по самые яйца!
— Ладно, успокойся, — поднимаю руки, — я всё сделаю.
Друг выдыхает.
— Через неделю глава будет в курсе. Тебя отправят на комиссию. В твоих интересах быть максимально здоровым и в собственном уме, ты понял меня? Я не могу дать никаких гарантий — только эту неделю. Чтобы ты мог выдохнуть, привести мысли в порядок, подлечиться и… вспомнить. Сейчас, когда дело сдвинулось с мёртвой точки, у тебя может получиться. Тогда, возможно, — он поднимает палец вверх, — возможно, тебе повезёт.
— Спасибо, Дан, — киваю.
Я понимаю, что это максимум, который друг может для меня сделать.
— Пошёл ты, Солнцев… — вздыхает Дан, — …отдыхать. И лечиться.
— Уже ухожу, — хмыкаю невесело. — Какие там лекарства покупать нужно?
— Сам привезу завтра, — бурчит в ответ. — Чтоб даже не вздумал отвиливать. Езжай домой. Лучше бы тебе ближайшие сутки побыть в тишине.
В тишине? Ну уж нет. У меня есть только семь дней, чтобы разобраться, что произошло в моей жизни почти семь лет назад. И я знаю, кого нужно спросить в первую очередь.
Глава 11
Владимир
Из больницы к матери я еду на такси. По дороге пытаюсь решить, как повести с ней разговор, чтобы она не вздумала опять шантажировать меня своим давлением, больным сердцем или ещё чем-нибудь.
Мама, конечно, не самый здоровый человек. Но судя по словам и рекомендациям врачей, ситуация значительно лучше, чем она сама изображает. Вот и Надя говорила, что…
А, чёрт! Мысли всё время сползают в сторону девушки. Встаёт в моей голове, как живая — темноволосая девочка с грустными глазами. Именно девочка. Сколько ей там лет? Сколько бы ни было. Если бы не эта печаль в её взгляде, она казалась бы значительно моложе. Вспоминается, как она смотрела на меня в тот момент, когда я распустил её волосы… Ниже живота сразу начинает тянуть.
Дерьмо. Слишком давно у меня никого не было. И сейчас не до того.
Таксист тормозит у дома, я расплачиваюсь, выхожу, открываю дверь калитки своим электронным ключом.
— Владимир Святославич! — тут же выскакивает Игорь. — Слава богу! Как вы?
— Всё хорошо, Игорь Петрович, не волнуйся, — хлопаю мужчину по плечу.
Игорь работал ещё у моего отца, в личной охране. После его смерти, когда я отказался принимать на себя обязанности генерального директора компании и передал их отцовскому товарищу и совладельцу Виктору Юрьевичу, Игорь сам предложил остаться работать именно у меня. Мне было несложно согласиться. Всё-таки Игорь уже в возрасте, да и за матерью кому-то нужно было приглядывать, а он всегда спокойно переносил её выходки.